Васанта, воспитанница короля, почти неслышно приблизившаяся к распахнутой двери, нахмурилась, с подозрением взирая на излишне любопытного гостя. Себастьян, рывком обернувшийся и поспешивший, прихрамывая, отойти от края, внезапно подумал, что его здесь, пожалуй, тоже подозревают в темных мыслях. Во всяком случае, взгляд девушки был очень красноречив.
- Я искал зал… тот, где обещали подать еду… ужин, - он быстро улыбнулся, мысленно ругая себя за отсутствие вельможных манер, - Случайно зашел сюда и… засмотрелся. Не думал, что через дворец может протекать река, что кому-то придет в голову вообще выстроить замок вокруг нее! – он снова покосился на реку, и восхищенно покачал головой.
Васанта заинтересованно склонила голову набок, подходя на шаг ближе к неожиданному гостю ее опекуна.
- Вам нравится это место, спаситель?
В голосе ее прозвучало что-то такое, что Себастьян невольно насторожился и, склоняя голову в знак согласия, бросил на девушку быстрый и очень острый взгляд исподлобья. Это был один из его излюбленных приемов – притворится, что прячешь глаза и быстро взглянуть на собеседника, в надежде поймать какое-то выражение на его лице, могущее совсем не соответствовать общему тону беседы. Как правило, надежды эти себя вполне оправдывали.
Но сейчас лицо Васанты осталось непроницаемым, разгадать по нему ее мысли казалось решительно невозможным, и парень, мысленно поморщившись, временно капитулировал. Приемная дочь Ноэля была, судя по всему, крепким орешком, и с наскока раскусить ее было непросто.
- Да, - тем не менее, не преминул ответить он, - Я не представлял, что такое возможно и, клянусь, еще никогда не видел подобной красоты!
Королевская воспитанница загадочно улыбнулась и, сделав еще пару шагов, вдруг оказалась совсем рядом с несколько опешившим юношей. Потянулась к нему, почти коснулась алыми пухлыми губками его щеки… и неожиданно очень ласково прошептала:
- Это место казни, место смерти, Себастьян.
Себастьян испытал мимолетное желание упасть с парапета. Васанта была очень близко, от нее пахло чем-то трудноопределимым, очень приятным, тонкие пряди волос, обрамляющие ее прелестное личико, трепетали от мягкого дыхания; вся она дышала нежностью, казалась хрупкой фарфоровой статуэткой, которую следует кутать в мягкое одеяло и бережно хранить от невзгод, и совершенно спокойно сообщала гостю дворца ужасную истину. Речи о смерти, о казни, судя по всему, нимало не тревожили это трепетное создание, и в устах ее звучали как-то по-особенному пугающе, так, что безумно хотелось шарахнуться назад, попятиться и, желая лишь быть подальше от пугающей чаровницы, благополучно упасть в реку. В конце концов, она же, видимо, для того и предназначена!