— Еще немного потерпи, — отвечала она и шла вперед, останавливаясь лишь для того, чтобы засунуть в туфлю новый лист подорожника. — «Час от часу не легче» не про нас говорят, а нам полегчает, вот увидите, — это Светлана сказала уже Раду.
Тот кивнул и предложил взять его под руку. На узкой тропинке такое джентльменство казалось смешным — двоим тут не разойтись, не то чтобы пойти под руку! Однако Светлана с радостью ухватилась за брошенную ей, точно спасательный канат, белобрысую косу. Она держалась за нее крепко, но при этом старалась не тянуть лишний раз, понимая, что коса — это хвост, самое уязвимое место у оборотней. Точно сказочная игла Кощея Бессмертного — отрубишь, вот и смерть оборотню пришла. Потянешь — адской болью наградишь.
— Да что же это такое?! Туули!!! — закричала она на весь лес, но в ответ услышала лишь собственный голос.
А новый порыв ветра чуть не сшиб Светлану с ног. Она вжалась грудью в клетку, обхватив юного Грабана за плечи. Ветер нес с собой острые сосновые иглы, и Светлана вместе с оборотнем уткнулась в графский плащ. Так и переглядывались, не задирая носа.
— Страшно представить, на что еще способна ваша бабушка… — прошептал оборотень, поднимая на Светлану лицо, выглядящее на черной ткани плаща еще более синюшным.
— Мы почти дошли, — повторила в которым раз княжна и повернула голову к волку: — Ну что, вперед? Верной дорогой идем, товарищ?
Она попыталась улыбнуться, чтобы самой хоть чуток расхрабриться. Знала она суровый нрав финки. Выкормить ее бабка выкормила младеницей, зато потом за все отыгралась. Как ни попросит Светлана поиграть во что, в куколки там, в яичко ли расписное, финка непременно отвечала одно — я это не люблю и тебе любить не велю. Любила она лишь соколов ловить. Только в эту игру и позволялось играть внучке. И бедная Светлана никогда до самого конца не знала, не станет ли очередная игра случайно для нее последней.
Выйдут бывало с финкой на опушку, выроют лопатой яму, точно могилу — ровнехонько в рост девчушки. Ляжет в нее Светлана. Финка ее палой листвой закидает и землей сверху присыпет, только руки оставит, чтобы могла Светлана удержать нить, за которую привязан был несчастный голубь, из тех, кто почту князю носил — заодно и письмо от Туули, ветряной ведьмы, держит.
— Закопаешь еще раз мою дочь живьем, пеняй на себя! — бушевал в свои редкие приезды к бабке Мирослав.
А Туули лишь ухмылялась в ответ. И в другой раз снова заботливо голову девчушке прикроет шалашиком из ивовых веток. И лежит в могилке Светлана ни жива, ни мертва — следит сквозь листья, позарился сокол на голубя или нет. Всякий раз падок хищник был на легкую добычу — опустится на свежую могилку, прижмет голубя лапой, нацелит на него клюв, а княжна тут и хвать его за обе лапки. Бьется хищная птица, вырывается, но девочка крепко держит ее одной рукой, а второй с головы ветки скидывает, с шеи кожаную повязку сдирает, чтобы голову птицы стянуть, и не могла чтоб та больше клевать.