Я дернулась и хохотнула. Скорее не от услышанного, а чтобы сбросить оцепенение сна.
— Она сделана с посмертной маски, — произнесла я серьезно.
— Снятой с его брата-близнеца, — закончил пан Ондржей. — Много лет назад. У Милана предостаточно причин для тоски, а вот для того, чтобы жить полноценной жизнью, ни одной. Он погрузил свой мир в темноту, чтобы не пугать ни себя, ни других. Его лицо изуродовано страшной болезнью. Психической. Он исполосовал себя бритвой после смерти брата, чтобы не видеть больше в зеркале его лица. Так что зеркал, как и электрических ламп, ты в усадьбе не найдешь. Впрочем, для вампирского музея это как бы само собой разумеющееся, верно? У вампиров нет души и соответственно нет отражения. У Милана душа есть, и она страдает. Настолько, что мечтает умереть в живом теле. Я думаю в жизни его держит лишь страх перед наказанием за совершенное. Вот и все, что тебе следует знать. Наш клиент крепкий орешек, которому нечего терять. А мы хотим жить, верно? И жить хорошо. А для этого нам надо оживить Милана.
Я сцепила руки перед собой. Они оставались ледяными. От нервов.
— Не мне, конечно, решать, но, по-моему, это не очень хороший подарок, — пробубнила я, не в силах избавиться от неприятного комка в горле.
Я знала, что влюбляюсь в мертвое лицо и чувствовала себя в безопасности, а сейчас мне предстояло столкнуться с живым прототипом моей куклы. Пусть старым и изуродованным, но я-то помню на ощупь каждую линию его лица, пусть даже к нему добавились морщины и мешки под глазами. Их ведь я тоже знаю. Это неотшкуренное папье-маше. Я люблю этого человека, не любя его самого.
Ком просился наружу. Я даже прикрыла рот ладонью. Пусть пан Ондржей думает, что я испугалась собственных слов. Только вот за них-то я отвечала в полной мере. Меня пугала маниакальная привязанность мастера к своему творению. Я испытала такое впервые — возможно, из-за большого перерыва. Я несколько лет не создавала театральных кукол, тем более мужских характеров. Интерьерные были сплошь миленькие девочки и веселенькие домовые.
— Это очень хороший подарок, — голос пана Ондржея сделался сухим и злым. — С гримом в образе вампира Милан наконец-то сможет выйти к людям, не стесняясь своего уродства. Это очень хороший подарок.
Ком провалился обратно в желудок. Я выдохнула.
— Пани Дарина уже ждет нас с горячим чаем. Не будем расстраивать хозяйку долгим отсутствием.
Мы вышли из машины, и пан Ондржей протянул мне ключи, которые я тут же сунула в карман.
В доме теперь было совсем не продохнуть от жара, и мой спутник, вместе с шапкой, скинул и дубленку. Плотная спортивная футболка с длинным рукавом и перекинутый через шею шарф делали его полностью неотразимым. Но его красота была вычурной, броской, нарочитой. Нате, глядите и рукоплещите! Слюнями исходите, проще говоря… Милан же когда-то выглядел, судя по моей кукле, просто красивым. А вот с пана Ондржея кукла вышла бы отвратительной.