Трудно предсказать, что будет, но на её месте он бы не простил, потому что предпочитает знать правду, какой бы жуткой она ни была. Поэтому и не подделал историю болезни, и врача не подкупил. Он ещё борется, но знает, что у него нет выбора.
Как так получилось, что его жизнь разнесло тараном? А теперь разнесёт ещё больше. В щепки. Все беды от эмоций, они рвут на части.
Самые сильные люди порой прячут в себе неодолимую слабость.
Услышав беспомощный стон отца, Дарси вздрогнула.
— Извини меня, детка! — он поцеловал дочь в лоб, погладил по спине. Так бы и спрятал внутри себя, подальше от страшной правды. — Идиот я. И-ди-от. И поступки мои идиотские. Во всём, что касается вас с Тамарой, я теряю голову.
— Ты правда её любишь?
— Да.
— Даже несмотря на то, что она… такая? Её как бы и нет уже. Она тебя не знает, не видит.
— Так я ж её не разумом люблю! — он поневоле улыбнулся. Вот же, молодёжь, ничего не смыслят, только громкие слова знают. — Я же с Тамарой не кроссворды решаю! И говорить нам необязательно. Вообще в любви нет ничего обязательного. Когда я сижу с твоей мамой, у меня внутри всё словно раскладывается по местам. Спокойно так, правильно. А когда ухожу от неё, внутри начинается броуновское движение, не знаю, как ещё и назвать. Неприятное копошение, ноет что-то, тянет, и уже начинаю считать дни до встречи. Когда на работе завал, я прихожу и работаю рядом с Тамарой, с ней лучше думается. А иногда захожу просто отдохнуть. Вздремну рядом пару часов — и проблем как не бывало.
Признания даются с трудом, но они стирают ущерб, нанесённый отношениям с дочерью. Отец гладил Дарси по спине, а она плакала. От счастья. И её улыбка, движение губ, которые он ощущал через рубашку, жгли. Как сказать дочери, что правда, которой она так жаждет, навсегда сотрёт её улыбку?
— Я расскажу тебе про маму. Всё расскажу, от начала до конца. Обещаю!
— Когда?
«Когда ты проживёшь достаточно долго и познаешь достаточно счастья».
— Сначала съезди отдохнуть в Европу, а когда вернёшься… — он не сдержался, попытался отсрочить правду до поры до времени.
— Пап! Ты снова начинаешь, что ли? — Дарси смотрела с укором.
— Ладно-ладно, тогда без отпусков. Дай мне пару дней, чтобы собрать информацию.
— Только не надо ничего придумывать. Расскажи всё как есть, ладно?
Всё-таки дочь хорошо его знает. И любит при этом, что удивительно. Ему очень повезло.
— Обещаю! А теперь иди! Иди! — Архипов почти вытолкал дочь из дома, как на днях и Демьяна.
А потом лёг на ковёр и лежал, пока не заныла спина. Но и тогда не поднялся. Смотрел на люстру, на сероватое пятно на потолке, пропущенное маляром при недавнем ремонте.