Стена, которую я возводила годами, не впуская никого в свое сердце упала. И в этот момент я знала, если меня обманут снова — это будет конец. Я не смогу больше спокойно жить. Я разобьюсь на осколки, которые он так бережно и ласково сейчас собирал своим теплом, своими губами и нежными, но крепкими объятьями. С каждым движением я собиралась, словно мозаика, и в момент, когда поцелуй стал значимым, глубоким и на грани дыхания, я стала целой.
Мы не можем быть одиноки… Одиночество это смерть для души. Мы построены так, что нам нужен человек любящий и охраняющий наше сердце. И в этот момент… Я начала учиться любить заново.
В лагере было немноголюдно, ведь на Вьетнам опускалась ночь. Это место… Теперь оно имеет для меня значение. Здесь мне было страшно… Здесь мне было больно… Здесь я стою у края и не знаю, не упаду ли вниз и разобьюсь.
Мотор байка заглох, и мы резко остановились посреди лагеря. Стояли сумерки, и скорее всего никто кроме охраны и не поймет кто приехал. Хотя это чушь! Завтра все будут только об этом языки чесать с самого утра, и пока я не умру со стыда.
— Стой!
Он схватил меня и застегнул на мне свою ветровку до самой шеи.
— Холодно, простынешь!
— А ты?
Но он лишь приложил палец к моим губам, а потом провел рукой по щеке, целуя.
— Меня уже ждут на аэродроме.
Я словно вынырнула из забвения. Ведь он и вправду прилетел сюда на один день. Ненормальный!
— Только не говори, что ты пользуешься служебным положением в личных интересах?
Он прижал меня сильнее и шепнул на ухо:
— Только никому не говори.
— Договорились…
Он замер и просто смотрел на меня.
— Мне нужно ехать.
— Я знаю…
— Я приеду…
— И это я знаю, потому что ты ненормальный!
Пыль, которую поднял мотоцикл ещё долго медленно садилась на мои чешки, пока я стояла в ступоре, и не верила в то, что натворила.
Я же совершенно ничего о нём не знаю!
Плевать! Я хочу жить как нормальная женщина! Почему из-за глупого страха я не могу самозабвенно целоваться, как школьница на берегу океана? Плевать! Всё к чёрту!
Я влетела в нашу с Катей палатку, и резко закрыла её на молнию.
— Ни хрена себе!!!
Катя медленно поднялась из-за стола, и сняла очки, раскрыв рот.
— Да ты светишься, как новогодняя ель, Милаш! Вы чем занимались?
— Катя! Налей мне, пока я ещё могу стоять на ногах!
— Милка… Что случилось?
— Доставай этот чертов спирт!
Катя быстро открыла шкафчик и с видом заправского алхимика состряпала нам по стопке водки. Я осушила мензурку до дна, и посмотрела на подругу словно обезумевшая:
— Это катастрофа…
— Да что такое? Он что делал с тобой, что ты как сумасшедшая себя ведёшь?