— Егор — дворник?
— Да, и кучером был, когда пролётку держали. Ну вот, всё показала, только во флигеле не побывали. Пойдёте смотреть?
— Пойду.
«Сарай как сарай, конюшня тоже самая обычная. Только без лошади. Всё здесь вычищено: ни сена, ни пролётки нет. Наверху — две комнаты, где Егор и Луша живут. Отапливается флигель от котла в доме. Удобно очень, и грязи нет. Хорошая усадьба. Вот только зачем мне такая большая? И сколько за неё платить надо? Да ещё и служанку с дворником содержать. И одной комнаты бы хватило, не баре.»
* * *
Глеб Петрович сидел на стуле напротив кровати, на которой лежал Варсонифей и подбирал слова, которыми будет отказываться от предлагавшегося ему счастья — собственной усадьбы в центре города.
— Понравилась моя усадьба? — поинтересовался Варсонифей, с интересом вглядываясь в реакцию Глеба Петровича на его слова.
— Хорошая усадьба! С умом спроектирована и отлично построена. Простоит ещё полвека без ремонта. Но для меня — великовата. Я живу один, мне — много не надо. Нет ни жены, ни детей. А забот с такой усадьбой — немеряно!
— Это с какой стороны посмотреть. На вид-то тебе годков больше семидесяти, а здоровье, как у молодого! За десять минут все этажи обежал, всё посмотрел, оценил и даже не запыхался.
— Да и средств на покупку усадьбы у меня нет. Ведь ещё и служанку, и дворника содержать надо: как без них-то? Никаких денег не хватит. Так что отказываюсь от идеи приобрести эту усадьбу. Что попроще искать буду.
— А поторговаться не хочешь? Цену сбить?
— Сбить можно с того, что известно. А мне ещё цену никто не называл.
— Аренда — двести марок в месяц. Да по сто марок платить служанке и дворнику с учётом бесплатного проживания и кормёжки. Неужто из тысячи марок шестьсот в месяц выделить не сможешь на достойное проживание, приличествующее твоему положению? Из них триста марок пустить на выкуп дома. Остальные — на жизнь и содержание дома.
— По двести марок на продукты, дрова, уголь что ли? Опять без накоплений жить? Каждый месяц пфенниги экономить?
— Да, считаешь ты хорошо. По триста марок ежемесячно переводить на специальный счёт в банке на поддержание соотечественников, бежавших от преследований за старую веру — в течение десяти лет. Тогда спустя это время станешь полным хозяином этого поместья: дома и флигеля, обнесённых забором.
— При таком предложении и торговаться как-то неловко: поместье не менее пятидесяти тысяч марок стоит. А тут тридцать шесть тысяч, да ещё в рассрочку на десять лет! За что мне, незнакомому человеку такая благодать? Да и узнать хочется, откуда про меня всё известно: и про здоровье, и что русский, и старовер, и даже месячное жалование в тысячу марок? Вот я, например, здесь первый раз, никого из поместья не знаю, ни разу ранее не видел, зашёл сюда случайно. Как говорится: человек с улицы! А встретили меня как хорошего знакомого, да ещё и облагодетельствовать решили. Проживу ли я предстоящие десять лет — неизвестно. И что тогда будет с поместьем и ежемесячным пополнением счёта в банке?