Огромный секьюрити кинул в ближайшую лужу его кожаную потрепанную куртку и громко захлопнул дверь. Спустя пару секунд щелкнули магнитные замки, дверь была заперта.
— Черт побери!
Он с трудом встал и стал отряхиваться. Он поднял куртку и попытался отряхнуть, но и без того ее жалкий вид стал еще плачевнее.
Ему было около шестидесяти, возможно, чуть меньше. Будучи человеком другой эпохи, он относился к категории людей, которые очень тяжело вписывались в новый мир и очень сильно выделялись на его фоне. Его списали из-за старых имплантов еще в разгар молодости, и он с тех пор перебивался временными заработками. Обидевшись будто на весь мир, он пытался заполнить внутреннюю пустоту алкоголем и азартными играми, но даже они спасали его только на время. Как бы то ни было, он был очень умный и принципиальный человек, хоть и слабовольный. Злым его тоже назвать было нельзя, просто его внутренняя доброта затмевалась другими, более ярко выраженными недостатками.
Он осмотрелся. Через клуб пройти явно не получится, а значит, придется идти в обход, выход на центральную улицу был в пятнадцати минутах ходьбы.
Он грязно выругался и потянулся, пытаясь нащупать пачку сигарет во внутреннем кармане куртки. Не найдя ее там, он стал шарить и по остальным карманам, но увидел ее лежащей посредине лужи.
— Вот ведь уроды, — проворчал он и нагнулся за пачкой. Открыв ее, он радостно отметил, что сигареты почти не промокли. Вытянув цепкими пальцами сигарету, он закурил. После нескольких затяжек поморщился, сплюнул и сказал:
— Дрянная гидропоника. Раньше бы за такие сигареты сразу убили.
Он неторопливо двинулся неуверенной походкой в сторону улицы. Его гуляющие мысли никак не могли собраться во что-то цельное. Он опять проиграл. Опять задолжал этим ублюдкам, в который раз. И у него нет ни копейки, чтобы погасить такой огромный проигрыш.
Двадцать тысяч крипитов — это целое состояние. Каким надо было быть дураком, чтобы в кураже сделать такую ставку.
— Идиот, баран! — Он ругал себя, будто это могло чем-то помочь ему в этой ситуации. — Всю игру ведь шла хорошая карта. Откуда же я мог знать… — бурчал он себе под нос.
Скоро он вышел на центральную улицу. Яркий свет фонарей почти ослепил его и, кажется, смог прояснить его ум.
Самая шумная и людная улица Города выглядела для него обычно серо и угрюмо, потому что его старый и слабый головной имплант не потянул бы установку новых глазных имплантов. Эта унылая картина так ему надоела, что каждый раз, попадая сюда, ему охота было напиться в каком-нибудь баре и затеять беседу с незнакомцем на тему, как его кинуло государство.