– Да. Ладно, – с усилием выговорил он.
Талий Джонас смотрел секунду на его понуренную голову, потом легко поднялся.
– Я рад, что мы поняли друг друга. И я буду счастлив, если ты вернешься домой. Но если захочешь остаться здесь – тоже пойму.
– Я останусь, – из-под завесы своих лохм невнятно ответил Вадя.
Талий Джонас не стал больше ничего говорить – только кивнул мне и молча вышел. Я отправилась его проводить.
Уже на пороге, жестом отпустив слугу, я тихо спросила:
– О Кварте вы… позаботились?
И получила такой ледяной взгляд, что меня пробрал озноб. В расстегнутом пальто, он внезапно сделал шаг ко мне и оказался безумно близко. У меня выбило дыхание – на этот раз не от волнения, но почему-то от страха. Какой надо быть глупышкой, чтобы спросить… такое.
– А как вы думаете, Рина? – негромко спросил он.
– Я… думаю, вы любите сына.
Он хмыкнул и, не прощаясь, ушел.
Очерт. Какая невероятная глупость. А ведь мне тоже следует отправиться на работу, сейчас только конец обеда… И как-то страшно.
А если он и меня тоже…
Потом возле расписания на факультете появится еще одно фото с телефоном горячей линии ОМП.
Я на миг застыла. О, нет. Это слишком ужасная догадка. Я не хочу об этом даже думать!
Нет, на сегодня тайн и заговоров точно достаточно. Мое дело – скучные отчеты и кофемашина.
Талий Джонас напустил грозного вида, чтобы я держала свои подозрения при себе – и был совершенно прав. И он пообещал, что позаботится о нас. А значит, волноваться не о чем.
Я немного успокоилась.
Дошла до кухни – приказала старшей служанке, подружке того типа, накормить Вадю. Попрощалась с Вадей – он по-прежнему сидел на диване в глубокой задумчивости и вряд ли меня услышал. Взяла в прихожей пальто.
Ладно. Все не так плохо.
Выяснилась, наконец, правда – какой бы невероятной она ни была. Талий Джонас помирился с Вадей. Мы скоро окажемся в безопасном месте – надеюсь, там будет не хуже, чем в Вавилоне.
Все не так уж и плохо.
Вадя спал. Обоих слуг не было ни видно, ни слышно, ту, что сидела в подвале – тем более. Едва я пришла, сразу приказала ко мне не лезть. Сама сделала себе бутерброды и поела на кухне, без этого их подобострастного мельтешения.
Несмотря на то, что Талий Джонас провел остаток дня сначала на Ассамблее, потом во дворце, о чем вежливо предупредил в записке, меня до конца дня не отпускало напряжение. Едва стрелки подползли к шести, я сложила все документы, которые успела подготовить, ему на стол и тут же ушла.
Дома голова тут же отключилась, не выдержав очередной бессонной ночи и всех этих волнений, но сон все не шел. Не помогла ни ванна с лавандовой пеной, ни комплекс расслабляющих асан. Покрутившись в кровати, я встала, накинула халат и, поколебавшись, вышла в коридор. Помялась перед входом в спальню… этого человека и с тяжелым сердцем и отвращением к самой себе вошла.