Я демонстративно посмотрела на часы на стене. Мне еще готовить эссе и доклад по Энергопотокам, а вечер – не резиновый. Тем более, сегодня снова пришлось задержаться на работе – на этот раз действительно из-за работы. Я не могла вот так сразу вникнуть во всю ту рутину, которой теперь мне приходилось заниматься вместо Жанны. А ведь еще приходилось готовить кофе, поливать цветы и вежливо улыбаться посетителям. «Талий Джонас сейчас примет вас», «Да, конечно, я передам ему ваш отчет», «Нет, на три часа перенести встречу не получится, господина Джонаса не будет на месте». Уф.
– Я узнал, что такое разломы! – выпалил Вадя, когда я не поддалась и не стала рассуждать обо всяких отражениях и прочей ерунде.
– И что же?
На стол лег чистый лист бумаги, и я с сожалением отложила самопишущий карандаш – потому что вместо гипотезы Моррисона он мог вполне вывести «Вадя – болван», и переписывай потом.
– Это трещины в реальности!
Я пропустила букву в фамилии Моррисона и вздохнула.
– Ага.
– Они возникают из-за маградиации! Так раскололся Истинный мир! И они могут вести…
– В Преисподнюю? – предположила я, доставая ластик, потому что Вадя выдержал эффектную паузу, за которой должно было последовать что-то впечатляющее.
– Нет. В другие отражения. Ну, или в пустоту.
– Круто.
Так, МоРРисон. Отлично.
Я заглянула в учебник.
– Рина! Ты что, не понимаешь? Если разломов так много – наш мир в опасности!
– Ага.
– Рина!
– Да-да. Но если верить теории отражений, то ничего страшного. Их еще останется полным-полно, – сказала я.
Вадя аж задохнулся.
– Но люди – погибнут! Мы погибнем!
– Ничего страшного, наши копии продолжать жить в других отражениях, – подыграла я и замолчала.
Ага.
Я отложила карандаш и внимательно посмотрела на Вадю. Ну, конечно. В его воображении все сложилось в идеальный паззл.
– Про разломы Вадя-два выяснил? – уточнила я.
– Почему ты его так называешь? Это по-дурацки, – как всегда при разговоре про Вадю-два он смутился.
– Ну, ты его называешь «мой двойник из параллельного мира-отражения», так?
Вадя нахохлился.
– Ты мне не веришь.
От ответа меня спасла мать – она постучала и вошла с тарелкой бутербродов и кувшином клюквенного морса.
– Спасибо, тетя Алена, – Вадя был лапонькой, и она растаяла, как всегда. Потом посмотрела на меня, погрустнела и вышла.
Я с досадой сдвинула тарелку с конспектов, а Вадя снова завел свою шарманку.
– Его отражению грозит катастрофа две тысяча двенадцатого, наше отражение ползет по швам – ты хоть понимаешь, что это значит?
– Мы все умрем? – хмуро предположила я. – Мироздание рухнет?