— Может, хотите воды или сока, — интересуется лысоватый мужчина, когда я сгребаю документы. Пока стоим, берусь доделывать то, что не успела. — Здесь есть небольшой холодильник с запасами, — протягивает мне прозрачную склянку с минеральной водой.
— Спасибо, очень кстати, — подхватываю маленькую бутылочку, а в машину садится Заречный.
— И мне… — но договорить не успевает, принимает звонок. — Да, у меня заболела помощница, поэтому на встречу взял ее с собой, — мой слух резко обостряется. Я тут же понимаю, с кем разговаривает кареглазый, замираю, прислушиваюсь.
— Какого черта тебе понадобилась моя переводчица, в офисе мало других сотрудников? — громко рычит котяра. А я начинаю глупо улыбаться. Все-таки нашел.
— Грановский, что за дележ песочницы. Мне необходим был секретарь, и я забрал ту, которую посчитал нужной, — вижу, что Антон злиться тоже.
— Это моя подчиненная, я распоряжаюсь ее временем, — шипит Самосвалович. — Ты не подумал о том, что у нее есть срочные задания от непосредственного начальника, и я жду документы, — неплохие аргументы, делаю умозаключение. А сама вся вытягиваюсь, чтобы лучше слышно было. — Трубку ей передай, — требует Грановский, но Заречному эта идея не нравится.
— Не устраивай бурю в стакане. Через пару часов мы вернемся в офисе. Пусть ее заменит кто-то из переводчиц, их что, мало у нас, — предлагает вариант. Раздраженно пальцами барабанит по кожаной обивке сидения. Хмурится.
— Телефон, я сказал, дай ей, — повышает голос Грановский. — А с тобой я потом разберусь, — неприкрыто угрожает.
Заречный нехотя протягивает мне свой мобильник, без слов спрашивая, хочу ли с ним говорить. Но я тут же забираю сотовый.
— Алло, — вдохновленно произношу, рада слышать свою котяру.
— Насть, в чем дело! Ты почему на звонки не отвечаешь? И вообще, какого лешего с Заречным поперлась? — ворчит на меня Грановский, а я недовольно поджимаю губы.
— Я человек подневольный, что говорят, то и делаю, — фыркаю в трубку. В чем моя вина, не понимаю.
— А с твоим мобильником, какие проблемы? — голос такой ледяной, прямо не узнаю своего мужчину, с которым рассталась всего полдня назад.
— Умер от недоедания… — устроил допрос с пристрастием, все настроение испортил. Но Сомосвалович больше не дает вымолвить ни слова.
— У тебя что, языка нет, должна была отказаться. Разве я не ясно предупредил, чтобы вела себя прилично! — выплескивает гневно, а я от возмущения приоткрываю рот, шумно втягиваю в легкие кислород. Ничего себе наезд!
— Что значит неприлично? — злюсь на такое резкое замечание. — Я канкан на столе офис-менеджера не выплясывала, одежду с себя в танце не сбрасывала, так в чем проблема? — забываю, что в руке раскрытая бутылочка воды, дергаю конечностью так, что брызги летят в разные стороны. Заречный инстинктивно отодвигается к окну, но я подмечаю на его губах кривую улыбку. — Нахожусь на деловой встрече, заполняю документы, подготавливаю договора. Или это теперь называется непристойным поведением? — достали оба! Я Самосваловичу не жена, пока даже не девушка, а он на всю Москву расквакался.