Я вернулся к воротам, осмотрелся и пожал плечами. Вот какого лешего меня занесло в эту глушь? Птички поют, чайки кричат, все это хорошо, но пернатым будет все равно, если Семен Сальников начнет меня убивать. А он мог скрываться здесь, в этом доме. Устроил себе жизнь после смерти и прячется здесь. Может, от опасных врагов скрывается. А может, и от жены. Таскает сюда любовниц, живет в свое удовольствие вдали от осточертевшей семьи.
А жить он мог здесь как в крепости, на осадном положении. Если так, то у него стопроцентно было ружье. Или даже автоматический карабин. Сейчас пристрелит меня, скинет в море и тем самым удовлетворит мое любопытство.
Назад надо ехать. Наступить на горло собственной песне, и назад. Пока не поздно…
Но, увы, было уже поздно.
– А ты смелый мужик, – услышал я густой, с хрипотцой голос.
Я догадывался, кто стоит у меня за спиной. И понимал, что Сальников сымитировал свою смерть, но все же поворачивался к нему с опаской. Как будто он мог наброситься на меня и зубами вгрызться в горло.
Но, как оказалось, Сальников мог всего лишь застрелить меня. В руке он держал охотничью «вертикалку».
Ружье смотрело стволами вниз, но шансов у меня не было. Сальников производил впечатление сильного, сурового мужика, вальяжного, степенного, с виду неторопливого, но в деле быстрого, резкого. Вскинет ружье и нашпигует меня картечью.
А это действительно был Сальников. Лоб его взмок от жары, капля пота сползала с щеки, не разъедая грима. Которого не было.
– Анжелика обо мне рассказала? – спросил Сальников. Он смотрел на меня зло, но с ироничной насмешкой.
Я кивнул в ответ, стараясь сохранять внешнее спокойствие. И думая о ноже, который действительно мог не пригодиться.
– А Марта что рассказывала? Вы так мило с ней вчера болтали. – Сальников чуть опустил голову, исподлобья глянув на меня, а стволы ружья приподнялись.
– А плохо Марте. Как всякой обманутой женщине.
– Для тебя она – Марта Марковна.
– Ну, так скажи мне об этом. При ней.
– Скажу. При ней. – Сальников еще ниже опустил голову, а ружье, наоборот, приподнялось. – Но без тебя.
Стволы уже смотрели мне в живот. И палец лежал на спусковом крючке.
– Ну, давай, стреляй, чего болтать?
– Нестрашно умирать нестрашно. Раз, и все. Страшно умирать страшно. Когда лежишь на жаре с распоротым брюхом, а мухи срут на твои кишки. И умереть хочется, а не можешь…
– Да ты, я посмотрю, маньяк.
Сальников больше не опускал голову, и палец шевельнулся на спусковом крючке. Я пытался бодриться, даже огрызался, но вдруг Сальников не бравирует, вдруг он на самом деле собирается меня убить? А все к тому шло. От страха у меня дрогнуло под коленками, я едва удержался на ногах.