— Не знаю, — сказал Федор Филиппович. — Честно говоря, это я не работаю. Вернее, мои глаза. Ну, ни черта же не вижу! А палить в белый свет, как в копеечку — ну, что я, ребенок, в самом-то деле?
— А ты не расстраивайся, — сказал Рябокляч. — Это пройдет. Выпей вот, и не заметишь, как все само собой придет в норму. Рембо позавидует, клянусь! Это, помню, еще полковником поехал я с женой в Чехию, на горнолыжный, понимаешь ли, курорт. И случились с нами в автобусе два мужика — топ-менеджеры какие-то, что ли, а то и директора компаний… Но это не суть важно. Суть же, господа мои, в том, что всю дорогу, что называется, от Москвы до самых до окраин, эти ребята отрывались по полной — квасили по-черному, если называть вещи своими именами. Таможню прошли, считай, без сознания, на место прибыли и вовсе мертвые, мало-мало проспались, выпили в гостиничном баре кофейку… Ну, а бар — он и есть бар: где кофе, там и коньячок, а где коньячок, там и белая горячка. Короче, повезли нас всем скопом на лыжах кататься — ясно, с горы, курорт-то горнолыжный! Ну, кто на учебный склон, к инструктору под крыло, кто санки напрокат взял, а кто под навесом глинтвейн потягивает для сугреву — отдыхает, стало быть, как умеет. А эта парочка, на ногах не держась, берет лыжи, забирается на самый крутой склон и давай по нему вензеля выписывать! Да так ловко, что хоть ты на зимнюю олимпиаду их посылай, ей-богу. Полных два часа отъездили, и хоть бы разок который из них упал! Ну, и на обратном пути наши впечатлительные дамочки давай им дифирамбы петь: ах, как это здорово у вас получается, где же вы, если не секрет, научились так мастерски с горы на лыжах съезжать? За сборную нашу, часом, не выступали? А ребята уже чуток протрезвели на морозце и никак в толк не возьмут, чего эти бабы от них хотят. Какие, говорят, горы, какие лыжи?! Да мы этих горных лыж сроду в глаза не видали, подумать страшно на них встать. Да ни за что на свете, даже и не уговаривайте! Так-то вот. Делай выводы, Федор! Вот тебе бутылка, вот стакан, а заодно и мое благословение: пей, сколько влезет, не стесняйся, здесь все свои! Врежь хорошенечко, представь, что перед тобой не фанерные мишени, а беляки — каппелевцы, как в «Чапаеве», в этих их черных мундирах, с черепами на знаменах, с барабанами, с винтарями наперевес — и вперед! Увидишь, что получится…
— Обширный инфаркт получится, и больше ничего, — сказал Федор Филиппович. — Не могу я пить, Остап. Врачи запрещают.
— Ты кого мне привел? — обращаясь к Алехину, раздраженно поинтересовался Остап Богданович. Он говорил так, словно генерала Потапчука тут вовсе не было — ну, или был, но в таком качестве, что с его присутствием можно было не считаться.