– Простите…
– Ничего, – сказал я, разжимая пальцы: на ладонях остались следы. – Вы подумали глупость, Афрани. Я бы никогда вас не оставил. Здесь небезопасно.
– Даже если бы рассердились?
– Какая глупость!
Я встал и подошёл к окну. Зрелище этого серого неба меня успокаивало. С гор опять спускался холодный фронт, деревья приобрели крепость стали. Те рельсы, конечно, вели на Грюнбах и Регенфельде, химические заводы «Фарбен». На выданном мне плане эта ветка не обозначена. Что из этого следует? Ничего. Развал и некомпетентность.
– Как ваши финансовые раскопки?
– Я только приступила, – тихонько призналась Афрани, глядя на меня исподлобья. – Слишком много бумаг. Компьютер постоянно ломается. И нет связи. А знаете, Эрих, – она оживилась. – Оказывается, у «Эдема» много донаторов. А ещё говорят, что люди забыли о милосердии!
– Значит, не все, – резюмировал я. – А составьте-ка мне список этих добрых душ, Афрани! И вот что – не встречалась ли в вашем будущем списке фирма «Хербст»?
– Товарищество? Кстати, я тоже обратила внимание. Судя по всему, это небольшая фирма, которая почти не имеет контрактов и занимается медикаментами. Ума не приложу, как они сейчас выживают. Но видимо, дела идут неплохо, потому что «Хербст» снабжает «Эдем» лекарством и оборудованием и притом совершенно безвозмездно…
Погода портилась. Ветер гнал по воде мелкую, тонкую рябь с островками пены. Человек в резиновых сапогах прикатил тачку и принялся нагружать её листьями и вывороченным дёрном. В его сгорбленной фигурке было что-то уродливо-обезьянье. Рядом с кучей стояла бочка, очевидно, листву и мусор сжигали именно там.
– Вы думаете про контрафакт? Отсюда и этот вал смертей?
– Нет, – медленно сказал я. – Нет, Франхен, я так не думаю.
– Как вы сказали?
Её лицо озарилось светом какого-то задумчивого изумления. Я повторил про себя последнюю фразу и вперился в крысиную клетку. Невозможно работать. Впервые в жизни я попал в ситуацию, в которой невозможно работать, и будь я проклят, если знал, как мне теперь себя вести.
В коридоре зашуршали щётки. Потом кто-то постучал в дверь.
И, не дождавшись ответа, распахнул её настежь.
– Обед! – объявил Полли.
– Ну наконец-то, – сказал я. – Ты бы ещё год собирался!
***
Большая столовая «Эдема» – альтенхайма – не зря получила название «Королевской». В прежние времена в ней могла бы разместиться рота солдат, и на балконе ещё осталось бы место для войскового оркестра.
– Возьмите ещё салата, – предложил Фриш.
Он расстегнул верхние пуговицы и сосредоточенно вытирал лоб платком. Тыльные стороны пальцев поросли жёсткой рыжеватой щетиной, под которой просвечивали веснушки.