– Благодарю.
Я разглядывал стариков.
Славный ареопаг – сервиз на двенадцать персон. Таинственный грипп выкосил всех лежачих. Оставшиеся же отнюдь не выглядели истощёнными. Прямо напротив меня один из них хлебал суп и целился остриём ложки в хлебный мякиш, уже надкусанный с обеих сторон.
О, они не теряли времени даром!
Я видел то, что и ожидал увидеть: покрасневшие плеши, вставные коронки, иссохшие груди, но эти обломки, эти динозавры и мамонты хотели жить, жажда жизни выражалась в их аппетите, и они ели, жевали, клацали, с шумом обсасывали хрящи, чавкали, рыгали, отпихивали руку соседа и ели опять: ветераны, прошедшие суровую школу банковских крахов, пережившие падение марки и третье красное ноября, генералы дворовых путчей и мирные танкостроители. Я верю – громче всего за человека говорит его голод.
Хочешь узнать собеседника – взгляни, как он ест.
– Вы же позволите мне пройтись по комнатам перед ужином?
Я постарался сделать голос нейтральным и обратился к начальству, хотя больше всего меня интересовал Ланге. Он сидел за своим столом, как покойник на именинах, не притрагиваясь к еде.
– Как скажет доктор, – пухлая рука Фриша описала полукруг, долговязый угодливо хихикнул и подобрал салфеткой упавшую каплю соуса.
– Мои клиенты неразговорчивы.
Тарелка доктора оставалась девственно чистой – гадание на кофейной гуще показало зеро. Но я не собирался сдаваться:
– Вы же заверяли, что грипп сошёл на нет.
– Так это не грипп, – парировал Ланге, бесстрастно глядя на то, как старуха в красной кофте запихивает вилку себе в корсет. – А общее угасание телесных функций. Не беспокойтесь, инспектор, эта зараза заберёт вас ещё не скоро, в противовес банальному насморку. Наденьте халат. Сегодня я разрешаю вам аттракционы. Но имейте в виду, Коллер, если хоть кто-то из моих подопечных завтра чихнёт…
– Вы сделаете мне промывание?
Он даже не усмехнулся.
По неведомой причине интерьер в столовой заказали кубисту. Фиолетовые и красные линии вылезали из облаков и пропадали в треугольных колодцах. Место Бога-Отца занимал квадрат. Я сидел под люстрой в форме тетраэдра и чувствовал, что попал в геометрический рай.
– Оскорбление при исполнении, – одобрил Фриш, булькая мне вишнёвку. – Послушайте, инспектор, когда вы уже закончите ваш отчёт? Мне хочется поговорить с вами как с человеком. Хе-хе. Чем вы дышите? Любите ли вы девушек? А они вас? Да вы пейте, пейте!
– Я пью.
– Девушки, да. Женский пол. Мне сказали, вы сегодня ездили в Грау. У фрау Любенбах замечательные сестрички. Хотя вы при исполнении, я забыл. Зачем же вы туда ездили?