– Отлезь, Полли, – сказал привратник.
Уверенный, чёткий голос. Я вспомнил, что написано в его карточке.
– Вы Зоммерс. Но вы не Зоммерс.
– Нет, – согласился он, глядя на меня со спокойным, внимательным интересом. – Моё настоящее имя – Дитрих Трассе.
На его куртке, напоминающей френч, были нашиты два кармана с клапанами. Я сам люблю такие карманы. Волосы его были острижены коротко, а от правого уха остался один обрубок. Осколочное ранение. Футболисты взирали на него, как на бога – со страхом и обожанием.
– Конечно, – сказал я. – Брат?
– Двоюродный.
«Ультерих». Вероятно, они были очень близки. От снимка казнённого Трассе веяло щенячьей отвагой, задором и одиночеством. Я опустил глаза. Он же продолжал изучать меня, как тогда, в комнате и позже, когда я охаял его картошку.
– Мой брат хотел видеть эту страну счастливой. Счастливой и процветающей. И свободной. Вам же знакомо такое чувство?
– Да.
– Я знаю, – сказал он без улыбки. – Вы Эрих Коллер. «Славный парень».
– Нет.
– Разденьтесь.
Это был приказ – не просьба. Я повёл плечами, показывая, что запястья у меня скованы, но гадёныш Полли рванул рубашку так, что посыпались пуговицы. Коротко ржанул и взялся за молнию.
– Достаточно, – прервал Трассе.
В самом деле, достаточно. Он хотел, чтобы все увидели татуировки, которые я давно намеревался свести. Просто руки не доходили.
От дыхания многих глоток в комнате стоял пар. Когда я наступал всей подошвой, бетонный пол едва заметно похрустывал, и мне казалось, что я танцую на битом стекле. Трассе доставал мне до плеча, но сейчас мне померещилось, что я разговариваю с великаном. Сила обожания будто приподнимала его над толпой, а я не мог противиться этому наваждению.
– Страна разлагается. Разве ты не чувствуешь вонь?
– Нет.
– А ты принюхайся.
– Надо помыться, – сказал я. – Мамин рецепт всегда выручает.
Тр-рах! – Полли хлестнул меня по щеке.
– Помни, с кем разговариваешь!
Когда они бьют, то смотрят выше глаз, прирастая на силу удара. Иные даже встают на цыпочки. Вода на подоконнике собралась в мутную лужицу и закапала на пол, а с улицы сочился туман – синеватый и белесый от холода. Лампы шпарили прямо в темя, и всё равно казалось, что стоишь в темноте.
***
Фриш засуетился, чихнул – и обернулся.
Задвигался и Алек, давая дорогу тем, кто пробивался сзади, волоча за собой живое и упирающееся. Что там такое? Нас и так чересчур много. Конвоиры подались вперёд и вытянули шеи, разделяя моё любопытство.
Ряды раздвинулись.
– Гуго! – в голосе Фриша прозвучало вежливое удивление.
Парня вытолкнули вперёд.
Он ошеломлённо озирался. На запавших щеках выступил яркий румянец, а губы, наоборот, посерели. Теперь он не выглядел ни покорным, ни заторможенным. Он выглядел как бомба, которая вот-вот взорвётся.