Некромант закусил губы, и по всему было видно, что мой огонь доставляет ему неприятные ощущения или воспоминания. Я живо вспомнила, как сгорали и рассыпались пылью мертвецы, едва к ним прикасалось белое пламя.
– Нет, не то, – он накрыл мою руку своей, и пламя погасло, как гаснет накрытая перевёрнутым стаканом лучина. – Смотри.
Он прочитал заклинание, больше напоминающее змеиное шипение, и по его пальцам взвился настоящий рыжий огонь, от которого повеяло жаром. Я инстинктивно отшатнулась, успев заметить, как искры мелькают в тёмных глазах эльфа.
– Подожди, – он сделал останавливающий жест, стряхнул с рук язычки пламени и принялся что-то искать на заваленном бумагами столике, комментируя каждый неподходящий листок, рецепт или рисунок.
Наконец он разыскал нужное – тонкую книжицу в шершавой кожаной обложке, потрескавшейся от времени – и сунул мне в руки. Я приоткрыла пожелтевшие страницы и на первом же развороте увидела схематичные изображения заклинаний. Что-то подобное я видела в Вестене у девочек-академичек, когда они стайкой располагались на газоне у церковного двора и принимались обсуждать учёбу.
– Здесь не слишком уютно, да, но это ненадолго, – сказал Гаэлас, когда мы по короткой галерее переходили из рабочей лаборатории учёного в жилые помещения.
Я поняла по жестам эльфа, что беспорядок приводит его в отчаяние и мешает сосредоточиться на работе. Пока я осматривалась, он увлекал меня всё дальше, и я старалась запомнить все повороты и лестницы, что встретились на нашем пути. Тёмные ступени, что терялись во мраке, вели в подземелья, о которых упоминал Лейс. Винтовая лестница скорее всего имела выход на одну из смотровых башен. В узких, похожих на бойницы окнах мелькали камень и снег улицы. Небольшая комната в конце пустого и гулкого коридора показалась мне на удивление уютной на фоне всего остального. Только здесь между окнами мерцал углями растопленный слугами камин, а кирпичные стены были завешены искусно вытканными гобеленами.
– Здесь, – так я поняла смысл его слова и огляделась. Некромант снял дорожную мантию, небрежно бросил её на кресло и предложил мне сделать то же самое с моей курткой. Я повиновалась, у меня странным образом промелькнула мысль: не придётся ли снимать ещё что-нибудь, а то и вовсе… Но всё это были проделки моего воображения. Гаэлас смотрел на меня с тем интересом, с каким натуралисты рассматривают невиданного жука. И думаю, если бы он велел мне раздеться, его бы больше волновало распределение энергетических потоков внутри моего тела, а вовсе не девичьи прелести.