— В Шеан. Моя леди, вам нужно успеть на бал в честь Дня окончания года, — и шутливо ей поклонился.
Мэгги снова села на кровати, расправила свое тёмное, подходящее для работы в монастыре платье и спросила о том, о чём никогда не отваживалась спрашивать:
— Если я леди, то почему мы бродим по Стении все эти годы? Если мои родители оставили мне благородное имя, почему я его не ношу?
Рей отошел к окну, стянул через голову свою странную рубаху, а Мэгг невольно залюбовалась его спиной, широкими лопатками, выступающими позвонками и белой кожей. Она с детства знала, что Рей ей не родственник, поэтому не видела ничего дурного в том, чтобы вот так украдкой рассматривать его и спрашивать себя снова и снова, почему он хочет сделать её леди, отдать другому мужчине, вместо того чтобы стать её мужем и жить счастливо.
Поэт понятия не имел о её мыслях, поэтому, вытершись как следует чистым полотном, надел свежую белую рубаху, сбросил сапоги и проговорил:
— Твои родители дали тебе благородную кровь, но не смогли обеспечить защиты. Они умерли слишком рано, и другие люди захотели… — он замолчал, погрузившись в свои мысли, но Мэгг не смела его тревожить. Прошло несколько минут, прежде чем он очнулся, обернулся и подмигнул ей: — Я дам тебе то, что не смогли дать они. Уже все готово: имя, документ, даже деньги на платья. Подумай, что хочешь взять отсюда, но не тащи много.
— Мы пойдем пешком? — почти с радостью спросила Мэгг.
Рей недовольно вздохнул и отозвался:
— На карету денег нам не хватит. Даже на лошадь.
Поцеловав её в лоб, он ушёл за перегородку, в свою половину комнаты, и вскоре оттуда раздались басовитые звуки нижних струн старой цитры. Мэгги задула свечу, разделась, обмылась из небольшого ведёрка с чуть тёплой водой и принялась расплетать и расчёсывать волосы, вслушиваясь в незатейливую мелодию и всё ожидая, когда же к ней присоединится высокий голос Рея. Она почти расчесала волосы и начала плести косу, когда это произошло. «В далёких странах эмирский купец…», — запел Рей, и Мэгги счастливо улыбнулась, не понимая, почему в носу засвербело и зачесалось, а глаза начало щипать. Песня была весёлая: про купца, его двух верблюдов и девушку, любовь которой хоть и была купцу дорога, но все-таки «шёлка и жемчуга не дороже».
К концу третьего куплета девушка доплела косу и залезла под тонкое одеяло, обхватила руками подушку и уверенно сказала себе: «Всё будет очень хорошо». Заиграла новая песня — тихая, любовная, — и под неё Мэгги постепенно погрузилась в лёгкий светлый сон.
Уезжая из Харроу, они кратко простились с теми, кто дал им приют на долгое время: Мэгги зашла в монастырь и получила благословение от серых сестёр и их настоятельницы, Рей забрал жалование и потрепал по головам ребятишек торговца, а старшей девочке поцеловал руку, как делали кавалеры на гравюрах. Мэгги переоделась в приготовленный для неё Реем мужской наряд, спрятала волосы под берет и закинула на плечо арбалет, с которым так и не смогла расстаться с давних пор. Рей ограничился тем, что проверил, легко ли выходит из сапога кинжал, и поправил цитру на спине.