Южные ворота скоро остались позади, и под ногами Мэгг развернулся широкий, мощёный крепким булыжником тракт Дойла. По центру камни слегка стёрлись колёсами многочисленных торговых обозов, образовались рытвины, в которых по осени и по весне, должно быть, стояла вода. Но сейчас было сухо. Шлось легко. Только украденные монеты жгли грудь, а мешок с неправедно добытой провизией оттягивал плечо.
В душе Мэгг царило смятение.
Она знала, куда идёт, но до сих пор толком не поняла зачем. Понимала, что ищет, но понятия не имела, что сделает, если найдёт.
Дорога не радовала. Раз или два, уже после того, как взошло солнце, Мэгг посещали странные мысли: бросить эту затею и развернуться назад. Остаться в доме отца Гая, пусть приживалкой, но зато нужной хоть кому-то в этом мире. Святейший отец не стал бы её обижать. Да, он возжелал её, и это вожделение было грехом, но более ничего греховного в нём не было. Он для приличия назвал бы Мэгг своей экономкой — она вела бы дом, может, у неё у самой появилась бы служанка на чёрные работы. Добрая Бесс по вечерам заваривала бы травы.
Но стоило Мэгг в красках вообразить себе эту участь, как её охватывало отвращение, и она даже не позволяла себе остановиться и передохнуть, ускоряя шаг.
Путь Мэгг проходил почти без волнений и тревог. Вопреки её опасениям, она не привлекала ничьего внимания, а поскольку у неё было немного еды с собой, ей не требовалось даже заходить в деревни и делать покупки. Дважды она даже отваживалась подсесть на телеги — к семейным купцам, которые охотно помогали ей забраться повыше на обоз, где уже сидели в ряд ребятишки. Девочкам Мэгг расчёсывала волосы, а мальчишкам рассказывала сказки.
Когда еда подошла к концу, она потратила последние деньги и у очередного купца купила подкопчённую свиную ногу и дюжину тонких пшеничных лепёшек. А когда вышли и они, впереди показались башни ратуши Ранка.
Здесь Мэгг ни разу не была, хотя Рей как-то упоминал, что провёл в Ранке целую зиму, питаясь исключительно рыбой — город стоял на излучине быстроводого Кьянта, и, по словам Рея, провонял рыбой целиком, от печных труб до самых глубоких подвалов.
Рыбный дух и правда ощущался — он висел в жарком воздухе, делая его ещё гуще и плотнее. По лицу Мэгг побежали струйки пота, захотелось снять платок — но она поостереглась. У неё были приметные волосы, которые наверняка привлекли бы лишнее внимание.
У Ранка не было крепостных стен — только ров, давно не чищеный и поросший травой. Вокруг него стояло множество бедных домиков, почти лачуг — по большей части, они были увешаны сетями и рыболовными снастями. Обогнув их, Мэгг двинулась вперед, ориентируясь на ратушу, и вскоре уже стояла посреди главной площади, смешавшись с сотней других зевак. Они были все возбуждены, галдели, переругивались, и Мэгг, протиснувшись сквозь толпу, поняла, в чём дело: ждали казни. Посреди площади стояла виселица с двумя верёвками, и Мэгг стало дурно. Она не хотела этого видеть и, зажмурившись, бросилась прочь. Кто-то свистнул ей вслед, кто-то хохотнул, но потом о ней забыли: людей ждало развлечение получше.