Пестерев, по воле родителей, как раз к стыду своему попал в класс, набитый такими вот «умниками» под завязку.
Это был цирк в чистом виде. Ешь — не хочу.
Ковры, хрусталь, контрамарки, на концерты заезжих знаменитостей, пройдя тёмными лабиринтами родительского комитета, попадали в учительскую и там материализовывались в обратную сторону в виде положительных оценок за четверть и даже за год. Знания, как токовые, на фиги были никому не нужны.
Важно было уметь, ходить строем и не выделятся из толпы.
Учителя делали вид, что учат, ученики, симулировали «энтузиазм поглощения знаний» примитивно «слизывая» критику с методических трудов при создании «собственных сочинений».
Учится думать, здесь было, уже не принято. Оно и понятно — «дрова» ценилась выше не скованного догмами интеллекта.
Буратины чеканя шаг, маршем двигались вверх, по феодальной лестнице, вожделея осесть в министерских креслах и ментовских кабинета. Те же, кому местов у корыта не хватило, пополняли собой неисчислимые стада серой скотинки. Внутри «сих стад пасомых пропагандой» царили свои расклады не менее лживые и циничные, чем на вершине пирамиды.
Едва ступивший в те годы на тернистую ниву стихосложения Пестерев быстро «вкурил», что в силу хромоты и безденежья ему хоть из шкуры выпрыгни, никак не светит попасть с ходу, в «высокие ВУЗы». Значит, придётся корячится. И бить лбом в стену. Всё как везде. И Пестерев отрастил, бороду, патлы, и призрев условности, примкнул к почитателям питерского гуру Б. Г. Хотя БГ, был, как оказалось в последствии, тот ещё губастый шершень с мандолиной, но речь сейчас о другом…
Решение сие, как показала жизнь, для начинающего поэта сделалось определяющим.
Волосатый «пипл» распивавший по подвалам дешёвое пойло, вначале «поскуливал» под звуки «леспромхозовской акустики» опусы невских «Отцов основателей», но вскоре обстоятельства, которые видимо навсегда, останутся для широкой публики, темны и загадочны, всё поставили по своим местам. Образовав шайку менестрелей, под вывеской «MBW» ***, хипаны с успехом начали гастроль по городам и весям трещавшей по швам страны.
Так было, но то, что было то, прошло — того нет, а значит, и не было, никогда. Осознание этого, примитивного на первый взгляд, факта, обрушило на Пестерева волну пустоты. Той пустоты, которая образуется внутри брёвен в венцах старых домов после экспедиции в их древесные недра отряда грозных жуков — точильщиков. Будучи цельным и собранным внешне Пестерев ощутил себя вдруг до ужаса старым, трухлявым пнём внутри. Ему захотелось выть, но из пересохшей глотки вырывался придушенный клёкот не опохмеленного филина — разночинца.