Воззрение на мир сытых людей, и алчущие умствования голодных разнятся, как зима и лето и не соединимы меж собой подобно небу и земле.
Хотя возможно, всё же, трижды прав был мудрец: «Хочешь жрать — не умничай, но иди за брюхом своим, ибо только оно, истинный проводник твой»! *****
Пестерев был голоден и это чувство, добавлявшее любому, пусть и самому культурному обществу, несомненный оттенок стадности влекло его к человеку, колдовавшему над жаровней. Монах, нанизывавший на длиннющие шампуры сочные куски мяса, был так увлечён своим делом, что казалось, не замечал Пестерева.
И всё же когда Пестерев, закашлялся, поперхнувшись, монах, продолжая стряпню, посмотрел на пришельца и, усмехнувшись, сказал:
— Прикатился колобок. Как жаренным запахнет, все сюда летят, будто мухи на это самое…
— Да я собственно… — пролепетал Пестерев.
— Знаю, знаю, — Отмахнулся монах — Похавать на халяву, и языком почесать. Вам писакам только бы умствовать пустопорожне да пьянствовать в блуде и пакости.
«Чья бы корова мычала». — Подумал поэт, глотая слюни. — Ему пришли на ум служители культа, населяющие в изобилии «Декамерон». По внешности, судя, хозяин «святого» шалмана явился именно из этой книги.
Монах, опрыскав вином из плетёной бутыли, шашлык принялся ловко поворачивать мясо на жарких углях.
— Что же, давай сюда свой вопрос, — сказал он, разливая тёмное густое вино в гранёные стаканы.
— Какой вопрос — Удивился Пестерев. — Меня ветер принёс. Я вообще не при делах.
— Эй, парень, — погрозил ему монах пальцем. — Не крути вола. Мясо почти готово, а ты петляешь. Такой «Кандёр» заварил…
— Какой такой «Кандёр» дядя? За «базаром» следи!
— Ну, как же ты возле школы сопли жевал про «мослы», вопрошая слёзно? Мы тут с «товарищами» посовещались и решили пособить тебе недоумку. Так, что хочешь знать, когда «ластами щёлкнешь»?
— Не! — заблеял перепуганный Пестерев.
— Так я и думал, — Монах поднял стакан, глянул вино на просвет, отпил глоток. — Хорошо «Токайское», не то, что ваши «чернила» грошовые. Да ты пей, пей, не стесняйся «На шару и уксус сладкий».
Пестерев послушно пригубил вино.
Вкус у этого напитка и впрямь был не обыкновенный. Вино полилось, как диковинный нектар по пересохшим «трубам» Пестерева, прочищая мозги и согревая теплом озябшую душу.
— Зачем же ты щелкопёр попусту «СФЕРЫ» тревожишь? — Продолжал монах, подавая Пестереву шампур. — Чревато.
— А если это была аллегория? — Начал оправдываться Пестерев.
— Аллегория. Ни хрена себе закидоны. Дури в вас поэтах много, вот что. Метафорами жонглируете, будто мячами на арене. Лишь бы цветно было, а там хоть потоп.