Собаки вокруг перестали брехать. Мужики по причине нетути электричества совсем сделались без трудового энтузиазма и пришли поглазеть на абы что…
— На массу пришло. Ётить. — Философски заметил Акопян осеняя себя крестным знамением. В раз запахло озоном и уголовной статьёй. На горизонте уже забрезжили проблесковые огни полицейской люстры и для пожилого армянина мир вновь стал сужаться до размеров околотка. Но внезапно новоиспечённый «труп» ожил и сел, явно ничего не осознавая ещё вокруг себя. И сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Si t;, de inmediato, no me das vino, el cielo te castigar; por ello! *
Мы в раз все, тут и остолбенели, подавившись соплями. И куда исчезло всё сколько ни будь годное для нас понимание произошедшего? Воскресший Редькин между тем не унимался:
— Estoy pidiendo vino, maldicin! ** — Орал он на всю округу охрипшим голосом.
— Накатить желает, сердешный. — Сочувственно сообщил собранию Акопян. С готовностью извлекая из недр своего видавшего виды «Адидаса» бутылку «Кагора». Ловко вышиб пробку и отдал страдальцу.
Редькин припав к сосуду в три глотка исчерпал его досуха и огласил пространство:
— Tu dios, tu padrino! ***
После чего ушёл в глубокий сон на два дня предоставляя нам все заботы о своём настрадавшемся теле.
Когда уже минуло время и Редькин вполне мог отбивать «дупля». Он поведал нам нечто от чего мошонкам нашим сделалось холодно и бесприютно в штанах: «Вылетел я как бы из тушки своей прочь. И рванул невесть куда по цветной трубе. Огни музыка и всё так очень быстро меняется как в калейдоскопе. Легко и главное никто проблемами не грузит знай себе катись пневмопочтой. Я понял вдруг, что быть могу кем угодно, и во множестве миров разом. Ей-ей совсем не хотелось возвращаться. Но вытолкнула меня неведомая сила на палубу галеона испанского, и я сука гранд в перстнях и перьях. В ботфортах, со шпагой стою на карачках в собственной блевотине понимаю на х… Какие-то барбосы в рванине уже пошли на абордаж и щавельно всё. Людей в кирасах совсем горстка и кровищи вокруг по щиколотку. Летит на меня чёрт с вилами, а я шпажонку выставил, пыряю его, да только всё как в салат. Этот дятел прижал меня к борту и саданул со всей дури ржавым железом в бок. Очнулся уже дома среди гаражей. Только сушняк душит спасу нет… а что это было хер понимаю».
С той поры механик Редькин записался на курсы испанского языка и прочёл все книги про пиратов, из моей библиотеки. А какой ни будь чокнутый ботаник развёл бы тут бодягу об изменённой диафрагме подсознания или того хуже о влиянии торсионных полей на человеческое воображение. Старик Акопян же, приняв лишку на грудь, сформулировал всё просто: «Вот что бывает, если обоссать провода под напряжением».