– Доброе утро, – я подошёл ближе, сел за стол.
– И вам доброе, – удивительным образом, знаменитый нарком не наводил ужаса или страха, и выглядел вполне обычным, немолодым, лысеющим интилигентом. Он отложил газету и потёр переносицу, – ну и заставили вы нас побегать, товарищ…
– Киврин.
– Товарищ Киврин. Если это конечно настоящая фамилия.
– Что вы, как можно, конечно же нет.
– Вы хотели личной встречи – вот я приехал. Всё-таки интересно, откуда у вас все эти сведения, товарищ. Может книжку с собой прихватили.
– Можно и книжку, хотя я предпочитаю интернет, – вряд ли это что-то сказало Лаврентию Павловичу, – можно и рассказать вам мою грустную историю. Жил я себе жил, не тужил, неплохо даже жил, до определённого момента. А потом бац – и оказался здесь. В смысле – в вашем времени, на восемьдесят лет раньше. И вдогонку – пожалуйте способность создавать вещи, – я щёлкнул пальцами и на столе появилась бутылка хорошего вина и два бокала, – ну а поскольку… – я приступил к открытию бутылки, – информационные технологии шагнули далеко вперёд от библиотек и книг, то достать нужную информацию для меня труда не составило, с такими то возможностями.
– И почему вы не покинули страну? Ни для кого не секрет, что жизнь у нас совсем не сахар. Плюс, как вы правильно заметили, есть серьёзные угрозы вашей безопасности.
– Исходящие в том числе от вас, – кивнул я, – но что вы можете мне сделать? Посадите в тюрьму? – налил ему вина, – Я могу в любой момент так же легко создать рядом с собой бомбу, тонн на пять-десять. И в радиусе сотни метров не останется ничего живого. Я умру? Ну и ладно, бывают в жизни огорчения. Зато не сдамся. Заблокировать мою способность невозможно, я уже пробовал. Ограничений… я пока до них не дошёл. В общем – давайте жить дружно, а не угрожать друг другу. Хотя человеку вашего положения, должно быть, очень непривычно общаться с тем, кого может и хочется, да невозможно взять да кинуть за решётку.
– Вы меня совсем уже считаете каким-то злодеем во плоти, – возмутился Берия.
– Нет, что вы, Лаврентий Павлович, не злодеем, и не героем. У меня есть вся информация, в том числе и о вас. Пожалуй, вас и вашу службу, как прошлую, так и будущую, вплоть до самой смерти.
Берия слегка напрягся:
– Смерти? Когда? От чего?
– От пули. Обычный расстрел, как английского агента, – я усмехнулся, – забавно получилось. Человек, которого считают одним из главных в политике репрессий тридцатых-сороковых годов, сам был репрессирован по ложному и абсолютно идиотскому обвинению.
Берия потерял маску самообладания: