Подхожу к перилам и смотрю вниз. Там, в сгущающемся сумраке видны огни фонарей и крохотные точки машинных фар. Я не слышу, как он оказывается рядом. Чувствую его запах и жар его мощного тела. Он останавливается в шаге от меня. Но я чую его и острое чувство дежавю щекочет затылок. Так уже было. Он уже стоял вот так за моей спиной, когда я подошла к самому краю пирса.
Горькая усмешка касается губ, полынью растекается по горлу. Оборачиваюсь, сталкиваясь с хмурым взглядом цвета ночи.
— Собирайся, Русалка. Я забираю тебя.
— Посадишь под замок? — спрашиваю наугад и попадаю точно в цель.
Тимур морщится так, словно ему самому не по душе его решение.
— Просто собери свои вещи, Стася.
— Что случилось? — подхожу близко, не разрывая наши взгляды.
— Пока не знаю, — отвечает почти честно. — Но лучше, если ты будешь в безопасности.
— В твоем доме, — заканчиваю за него.
— Да. В моем доме под надежной охраной. Пожалуйста, Стася, — почти стонет, мягко касаясь моих волос, заправляет за ухо. — Не упрямься. Только не сейчас. У меня нет сил тебя уговаривать.
— Мне ничего не надо, — обнимаю его, смыкая ладони на его широкой спине. И принимаю единственно верное решение. — Поехали.
И я слышу его облегченный выдох.
[1] Сваро?г — согласно славянскому переводу хроники Иоанна Малалы — бог-кузнец, отец Дажьбога. По мнению некоторых исследователей — верховный бог восточных славян, небесный огонь.
Тимур возвращается поздно. Последние полторы недели почти каждый день. И каждый вечер его встречает Русалка, такая домашняя, пахнущая уютом и выпечкой. А он…каждый вечер привозит ей фиалку в маленьком глиняном горшке. И смеется, видя ее смущение и ласковую улыбку. Потом она кормит его чем-то вкусненьким и они еще долго просто сидят на веранде, наслаждаясь тишиной летней ночи и друг другом. Иногда целуются, загораясь от жгучего желания и с трудом останавливаясь у самой грани. Тимур все еще помнит ее боль и каждый шрам на ее мягкой коже. Хотя желание разложить ее прямо здесь, под звездным небом и брать так долго, пока не отключиться, изнеможенная его ласками. И только какое-то гребаное чудо удерживает его похоть на коротком поводке.
Каждый вечер Тимур укладывает спящую Русалку в кровать и подолгу сидит, любуясь ее личиком с россыпью веснущек, гладя ее кудрявые волосы. А потом, не найдя сил уйти, ложится рядом и засыпает, обнимая ее, чтобы с рассветом уйти, оставив на подушке свой запах. И так каждый день на протяжении этих проклятых недель.
После звонка Игната все закрутилось так быстро, что Тимур все чаще ощущал себя подопытной крысой, которую запустили в колесо с вечным двигателем. И, что хуже, всего, он как та крыса – топтался на месте, хоть и бежал вроде бы.