Выбросив окурок, Тимур запирает машину и, взяв букет черных роз с капота, идет в сторону кладбища. Мимо центральных ворот, вдоль серого бетонного забора по едва различимой тропке к неприметной калитке. Этим входом пользовались в основном местные. Всякий со своим горем. А Тимур с многотонным прошлым и глухой тоской.
У калитки останавливается, удобнее перехватывает букет, одним движением снимает навесной замок, который никогда не запирался, и ступает на поросшую травой тропу. Он был атеистом до мозга костей и байки про души и загробный мир считал бредом чистой монеты. Но уже девять лет каждый день убеждался, что у него тоже имеется душа, сотканная из задорного смеха и бесчисленных «почему?», дающая силы жить. Не взирая на чувство вины, надламывающее каждый день.
Тимур хорошо помнит тот день, когда он стал на ша ближе к самой большой потере в жизни. Слова врача, что плод не удалось сохранить: слишком маленький срок, чтобы бороться. Они боролись за Асю. Помнил, как Игнат убеждал его, что самое главное – Ася жива и ему нужно быть сильным, чтобы она захотела жить дальше. Что когда-нибудь они смогут иметь детей. Когда-нибудь, которое никогда не настанет, потому что он сам отдал ее лучшему другу.
Пальцы до онемения сжимают стебли – несколько цветов ломается, но он не замечает. Сердце замирает, а ноги становятся чугунными. Из-за невысокой кованой ограды с черного мраморного памятника на него смотрят сияющие глаза той, что подарила ему дочь. Словно живая. Такой он запомнит ее навсегда. Молодой, красивой и отчаянно несчастливой.
Пальцы обхватывают холодный металл, но так и не открывают калитку.
— Здравствуй… – шепчет, положив на сырую землю цветы.
Ветер тормошит огромный букет, подталкивает ближе к ней, к ее глянцевому отражению.
— У нас все хорошо, — улыбается, склонив голову на бок. — Юлька влюбилась в одноклассника, представляешь? А он ее не замечает, — вздыхает. — Там трагедия целая. Ох уж эти детки, — тихо смеется, вспоминая, как директор школы отчитывал его за то, что Юлька оттягала за волосы одноклассницу и поставила фингал тому самому мальчишке, в которого была влюблена. Помнил, как метала молнии злющая Юлька, пока они ехали домой, будучи уверенная, что он ее накажет. А он привез ее домой и даже не наругал и ему было абсолютно плевать, что это неправильно. Вместо этого они смотрели мультики, хохотали и лопали ее любимое фисташковое мороженое. На следующий день катались на аттракционах, ели сладкую вату и просто веселились. А вечером она спросила: «Пап, почему ты меня не ругал?» Тимур обнял ее, целуя в макушку и просто ответил, что очень сильно ее любит и что она всегда должна бороться за свое, что бы ни случилось. Всегда. И любыми способами. Его девятилетняя дочь обняла его в ответ и снова задала вопрос, который уложил его на лопатки: «Так почему ты не борешься?» И Тимур впервые не нашелся с ответом. — А еще она начала рисовать. Знаешь, у нее здорово получается.