Качает головой, замерев в паре шагов от меня.
— Даже не знаю, как ты все успеваешь…
— Раздвинуть ноги не занимает много времени. Тебе ли не знать, Мэт, — на этот раз впрыскиваю в слова немного злости.
Мэт смеётся, громко и звонко. И я спиной ощущаю, как дрожат стекла. Или это я?
— Хочешь испытать мою выносливость? — выгибает бровь, внезапно отсмеявшись.
Качаю головой.
— Сегодня не твой день, Плейбой.
— Все дни — мои, детка. Тебе ли не знать, — с коротким смешком.
Да, я знаю. Он может прийти, когда вздумается, и получить меня, если захочет.
— Тогда бери меня, чего медлишь, Плейбой? — прилипаю к стеклу. Прохладный ветерок щекочет затылок, а холод стекла — оголенную в вырезе платья кожу. Вздрагиваю, мысленно возненавидев тематические вечеринки и идиотский дресс-код сегодняшнего вечера: обнаженная женская спина.
Он медлит, потому что до одури боится высоты и это единственная слабость, которую он позволил мне увидеть.
— Не играй со мной, детка, — сквозь зубы. И на дне серых глаз вспыхивает недовольство, помешанное на желании. Проклятье! Я совсем забыла, что эти игры его заводят.
— Мэт, я опоздаю в клуб.
— К дьяволу!
И в два шага сокращает расстояние между нами. Закрывает глаза, ладонями упёршись в стекло над моими плечами.
Он дрожит, и дыхание рвется от страха и желания. Чертов извращенец даже сейчас хочет просто трахнуть меня.
— Я сдохну, детка, — шепот опаляет ухо, — но все равно трахну тебя в этом платье. Хочешь прямо так? На виду у всего города?
И толкается в меня стиснутым тканью брюк членом.
— Может, тебя это возбудит?
Рывок и я распластана по окну, а холодные пальцы сминают ткань, раздвигают мои ноги, ныряют под трусики, где сухо, как в пустыне Сахаре.
— Сука, — рычит, толкаясь пальцами между складочек. Сжимаюсь вся и закусываю губу от боли. — Для других течешь, как последняя сучка, а для меня не хочешь. Да, Кира? Забыла, откуда я тебя вытащил?
Таранит пальцами плоть. Я пытаюсь расслабиться, но мне больно. Внутри жжет и хочется сбежать. Но…я Кира Леманн, раздери всех дьявол.
— Ну это же тебе невтерпёж… — задыхаясь от жгучей боли. Сжимаю кулаки, закусываю большой палец.
— Да, детка, я хочу тебя. А когда я хочу тебя, ты должна быть готова. Всегда.
Вынимает пальцы и снова разворачивает к себе лицом.
Надавливает на плечи, заставляя опуститься на колени. Послушно опускаюсь перед ним, уже зная, что будет дальше.
— Не хочешь удовольствия, подари удовольствие другому. Давай, детка, помоги мне расслабиться.
Расстёгивает ширинку и его длинный член, тонкий и твердый, оказывается перед моим лицом. Мэт сжимает его в кулаке у основания, головкой стучит по моим губам. Мэт патологический чистюля, поэтому от него всегда приятно пахнет и на его поджаром теле нет ни единого волоска. Но меня мутит от одной мысли взять его в рот вот так, стоя на коленях, как рабыня. По принуждению. Тошнота вяжет язык горечью, и я делаю то, чего никогда не делала. Будет грязно и противно, но…я не хочу вот так. Раскрываю искусанные губы, впуская его в рот, обнимаю, ловлю его протяжный стон. Перехватываю инициативу, обхватив ладошкой у самых яичек, и направляю так глубоко, как он любит. Но… кладу влажную головку на корень языка. Спазм скручивает желудок и меня вырывает прямо на идеально-чистые кожаные туфли.