— Ты ее трахнул, вот что происходит, — рыкнул Кот. — Отымел, как своих девок, и думать забыл. А она…
— Заткнись, — холодно перебил. — И не лезь. У тебя своя жена есть, а мою не трогай…
Тогда, именно в то утро, у меня, наконец, щелкнуло. Разрядом дефибриллятора в сердце долбануло. Ещё до того, как Кот сказал, что у Киры случилась внематочная беременность, а падение спровоцировало разрыв яичника. Я понял, что хочу от этой жизни. И что мое либидо всё-таки приручили.
В больницу я вернулся через два дня со знакомой матушки из ЗАГСа. Нас расписали прямо в больничной палате.
— Я люблю тебя, Кира Чехова, — улыбался, надевая на ее пальчик золотой ободок. — И я хочу, чтобы ты знала: я обниму тебя, когда это тебе будет нужно. Я выслушаю тебя, когда тебе нужно будет выговориться. Я буду смеяться вместе с тобой над самой скучной комедией и просто молчать, когда тебе будет грустно. Я буду любить тебя всегда. Только тебя. Ты делаешь меня самым счастливым. Спасибо тебе, моя Незабудка.
— Ох, Клим, — всхлипывала моя жена, уткнувшись носом в мою грудь. — Я обещаю, что ты больше никогда не будешь один. Куда ты, туда и я. Воюешь ты, бьюсь и я. Убьешь ты, убью я. Умрёшь ты, я умру вместе с тобой, — шептала, окольцовывая меня сегодня и навсегда…
— Заслужил, — улыбаюсь, вытягивая себя из воспоминаний.
— В следующий раз лёгким испугом не отделаешься, — скалится Кот, потирая кулак.
— Следующего раза не будет, — хлопаю друга по плечу, запечатывая слова, как клятву.
То, что директор Центра мне не рада, я чувствую, едва переступаю порог ее кабинета. Она приветливо улыбается, но глаза выдают ее с потрохами: цепкие, холодные, словно она все про меня знает.
— Добрый день, Валентина Павловна, — возвращаю ей улыбку, искреннюю, на какую сейчас, после прогулки с Тишей, только и способна.
— Зачем вы здесь, Кира Леонардовна? — в лоб, без лишних хождений вокруг да около, спрашивает эта невысокая щуплая женщина с сединой в темных волосах.
— Уже изучили мое досье?
Я тоже умею играть в эти игры, вот только сегодня слишком хорошее настроение для этого.
— Я забочусь о своих воспитанниках, Кира Леонардовна. И потом, наводить справки обо всех потенциальных усыновителях — нормальная практика.
Вскидываю бровь.
— А я кого-то усыновляю?
— А разве вы не за этим навещаете Тимофея? Так вот, вы должны знать, что ваша работа не способствует…
— Стоп, — перебиваю, задвинув подальше чувство такта. Сажусь на стул напротив директрисы без приглашения, чем немало ее удивляю. Но лимит моей вежливости на сегодня иссяк. Высох источник благодушия и рассудительности Киры Леманн. Остался только…азарт. Моя профессия ей значит не угодила? Конечно, разве можно доверить ребенка директору ночного клуба? Какое там. Между моей должностью и проституткой можно смело ставить знак равенства. А если ещё заглянуть в «желтую» газетенку, так и клеймо влепить прямо на лоб. Я, конечно, далеко не святая, да и ехала сюда не усыновлять Тишу. Мне просто понравился мальчишка. Это как будто вернуться в детство и совсем чуть-чуть побыть кем-то, кем я никогда не была. И возможно, узнать Клима капельку больше. Ведь чем-то же этот мальчишка зацепил матёрого хирурга. Теперь я знала, чем. Я провела с Тишей полтора часа. Всего девяносто минут, за которые мы успели переселить маму-кошку с ее потомством в новый дом. Она упиралась, постоянно перетаскивала своих детенышей обратно в картонный коробок. Но мы справились. А одного, самого хилого, которого Машка не захотела брать с собой, пришлось поить молочком через пипетку, благо такая нашлась в медкабинете детдома. А еще пообещать Тише, что этот рыжий комочек я обязательно заберу с собой.