Мы облазили всю детскую площадку и даже умудрились не просто сыграть в футбол с ребятами постарше, а обыграть их! А потом валяться в траве и ловить облака, скачущие по синему небу пушистыми лошадьми, плывущими сказочными птицами и ревущими огнедышащими драконами. В копилку своей фантазии мы собрали слона, обезьянку и даже жирафа. Я правда, в той кляксе, что висела над нами добрых минут пять, вряд ли бы разглядела жирафа, но Тиша видел. А я просто не разубеждала его. Ребенок счастлив, разве не это главное.
Позже Тишу забрали, а меня пригласили в кабинет директора. И вот я смотрю на эту умудренную опытом женщину и понимаю, что она действительно переживает за детей. В моем случае исключительно за Тимофея. Вот только вчера она встречала меня совсем иначе. Что изменилось?
— Я ни в чем вас не упрекаю, — говорит она вдруг устало. — И не осуждаю. У каждого свой жизненный путь. И каждый выбирает по себе. Но у Тимофея есть близкие. И я думаю вам, Кира Леонардовна, стоит обсудить это с ними. Поэтому я должна сообщить о вашем визите…
— А что, неужели еще не сообщили? — не сдерживаю сарказма. — Как так, Валентина Павловна? Я же целых полтора часа провела с мальчиком. Вдруг он уже ко мне привязался? Или вы считаете, что у меня совсем нет шансов стать ему достойной матерью? А впрочем, — жестом останавливаю ее, когда она пытается ответить на мои вопросы. Поднимаюсь. — Сообщайте, кому хотите. А у меня дела.
И просто ухожу, осторожно прикрыв за собой дверь. Где же было ее беспокойство, когда воспитатель спокойно привела ко мне Тишу?
Полуденное солнце слепит, и я на секунду прикрываю глаза. Не могу усыновить, значит? Это мы еще посмотрим, уважаемая, что я могу, а чего нет. В корзине на сгибе локтя пищит котенок. Заглядываю вовнутрь.
— Ну что, Рыжик, поехали домой?
Кажется, наступила пора вернуться в свою квартиру. Выхожу за калитку и замираю у кованого забора. Вижу его. Он стоит, бедрами упершись в капот черного монстра, и смотрит на меня. Жилистые руки с синими реками вен и черными линиями татуировок скрещены на груди, а крепкие ноги — в лодыжках. А еще он улыбается, немного устало, но радостно. Так искренне, что я залипаю на его улыбке. На этих чуть полноватых губах, вкус которых я помню до сих пор. И не разрывая взглядов, шагаю ему навстречу. Он отталкивается от капота. Я делаю шаг, нога подворачивается, слетев с бордюра, и я падаю прямо в сильные руки Клима. Ловит корзину и аккуратно ставит ее на капот.
— Ну точно Неваляшка, — смеется он мне в губы и накрывает их своими. Мимолетное прикосновение, почти невинное, но колени подкашиваются и где-то в солнечном сплетении вспыхивает жгучее солнце.