Киваю, как завороженная. Поцелуй так поцелуй.
— Ты пообещала, Ева…»
Делаю шаг ему навстречу, замираю совсем близко. Кожа к коже. И неважно, что на мне ситцевое платье. Я чувствую его каждой клеткой: как срывается с тормозов его дыхание и мускулы под кожей перекатываются от напряжения. Такого острого, жгучего, что дико хочется попробовать его на вкус.
Но ведь я за этим и пришла.
— Евгения Матвеевна, надо же, — хмыкаю, кончиками пальцев касаюсь чистой повязки справа под ребрами. Он шумно втягивает носом воздух, но не меняет позу. Сдерживается. И, похоже, из последних сил. И если я сейчас коснусь его губами – обратного пути уже не будет. Это снесет все тормоза: и мои, и его. И тогда случится катастрофа. Тайфун, торнадо, армагеддон. И вряд ли мы выживем теми, кем есть в эту минуту.
— Ева… — его голос дрожит и его всего потряхивает, как в лихорадке. — Просто коснись меня, Ева. Пожалуйста…
— Только без рук, — одергиваю, когда он вытягивает руки из-за пояса. Еще один шумный вдох мне ответом. Пятерней прочесывает волосы, убирая с глаз челку, а я как дура пялюсь на его пробитую серебряной «штангой» бровь. И тянусь, чтобы потрогать ее, гладкую, прохладную. И точно помню, что позавчера ее не было.
— Болит? — спрашиваю, все-таки притронувшись к «штанге».
— Херня, — отмахивается, прикрыв веки. И я впервые не одергиваю его, потому что вновь ругается. Наслаждаюсь крохотными разрядами, что пульсируют во мне от его низкого голоса. Пусть бы еще говорил. — Ева… — на выдохе, почти умоляя.
Я слабачка и точно буду гореть в аду, но…я ловлю каплю ртом, слизываю с его горячей кожи. Растираю губами, оставляя под ключицей влажный след. Языком скольжу по ключице, наслаждаясь и запоминая его вкус: терпкий с шоколадным послевкусием. Самым кончиком по бьющейся на шее артерии, где стучит шальной пульс. В унисон болезненным толчкам между моих бедер. Один ритм, одно дыхание. Целую.
— Бляяядь, Ева…
Точным ударом в солнечное сплетение, взрывая бурлящий вулкан. Я горю. Еще чуть-чуть и стану горсткой пепла. Невыносимо. Мучительно. Я жадно хочу его. Всего, везде. И не замечаю, как втягиваю его кожу, ударяю по ней языком, прикусываю, оставляя на шее багровый след. Как прижимаюсь к нему, развратно расставив ноги, чтобы ощущать его возбуждение там, где горячо и мокро.
— Стааас, ты где пропал? — тягучий женский голос вышибает пол из-под ног. Покачиваюсь, отступая на шаг.
Стас подхватывает меня, прижимает к себе, запутывая пальцы в моих волосах.
Я все еще горю и вижу, как просыпаюсь пеплом на бетонный пол лестничной клетки, потому что позволила себе забыться. Забыть, кто я и кто он. Нарушила собственные правила и попалась в ловушку, как слепой кутенок.