И это «не могу» толкает в спину, вниз по лестнице. Впрыгиваю в кроссовки и как воришка пробираюсь по темному двору.
— Женя, что случилось?
Свекровь перехватывает меня у самых ворот: встрепанная, обеспокоенная. Она хорошая женщина и я люблю ее, как родную мать. Но она никогда не примет моей правды, хоть и всегда на моей стороне, словно я ее ребенок, а не мой муж.
Выдыхаю, чувствуя, как нещадно убегает время. Кожей осязаю исчезающие секунды, которые, быть может, сейчас стоят жизни одному несносному мальчишке.
— У меня ученик в беду попал, — говорю чистую правду. Он ведь действительно мой ученик. А сама молюсь, чтобы больше никаких вопросов, потому что не смогу я соврать. Не сейчас, когда я в шаге от того, чтобы послать все к черту. И ведь пошлю, задай она хоть один вопрос.
— Будь осторожна.
Облегчение оказывается мимолетным, потому что спустя минуту такси мчит меня на другой конец города и я медленно схожу с ума.
На огромном пустыре полуразвалившегося завода много людей. Из железных бочек рвутся языки пламени, ветер гоняет по земле всякий мусор и забивает легкие вонью канализации и крови. Последний запах, вязкий, оседающий горечью на языке самый яркий. Как и крики толпы.
Я выбираюсь из машины такси и прошу водителя подождать десять минут. Он соглашается не сразу и отъезжает подальше от странного места, пропахшего смертью, но останавливается так, что я вижу красные огоньки.
И только потом иду вперед. Нет, я бегу. Глазами выискивая того, ради кого здесь. Расталкивая толпу пьяных подростков, сбивая с ног раскрашенных девиц. Кто-то кажется даже узнает меня, потому что я слышу шепот в спину: «Да это же училка наша». Оборачиваюсь, но никто не смотрит на меня. Послышалось? Встряхиваю головой. Плевать. Сейчас мне плевать на все, даже если завтра я лишусь работы и на моей карьере будет поставлен жирный крест.
Плевать, потому что я должна найти Стаса. Я продираюсь сквозь толпу, которая неожиданно подается вперед, словно там вдруг показали нечто невероятное. Я кричу, пытаясь продраться сквозь живую массу людей, но без толку. Я зову Стаса, но улюлюканье и визги сжирают мой зов, как лава погребла под собой Помпею. И вдруг все замирают, словно по мановению волшебной палочки. Застывают, изумленные раскрывшейся перед ними картиной. И только я пользуюсь всеобщим ступором, выбираюсь из толпы и буквально падаю на белобрысого парня.
— Евгения Матвеевна, — выдыхает мальчишка голосом Богдана Бродина. — Вы все-таки пришли.
Киваю и тут же вцепляюсь в его кожанку, встряхиваю.
— Где он? Где Стас?!