— Какое благородство. Как раз в вашем духе, Евгения Матвеевна.
Он задрал голову к утыканному звёздами небу, длинно выдохнул.
А я замерла, не в силах сделать вдох.
Это его “Евгения Матвеевна” после того, как он ласкал меня языком, а потом вытрахивал сильными толчками стоны и крики, доводя до пика удовольствия, прозвучало не просто насмешкой, а пощечиной. Ее звон вибрировал в ушах и где-то за грудиной, мешая нормально дышать.
— Зачем это все, Стас? Мне почти сорок, я старая замужняя женщина, — прошептала, потому что на большее не осталось сил. Стас опустил голову, посмотрел на меня, выгнув свою тонкую, некогда пробитую штангой пирсинга бровь. — Замуж ты меня не позовешь, даже если я разведусь. Детей…, — всё-таки глотнула пропитанного морской солью воздуха, — детей я тоже уже не рожу. В моем возрасте, знаешь ли, родить ребенка — это почти подвиг. Тем более с моим здоровьем. Чисто потрахаться? Или это просто бзик такой: хочу свою училку — получу училку, даже спустя десять лет?
Но Стас не был бы собой, если бы ответил хоть на один вопрос.
— Поехали, Бабочка, дела не ждут, — равнодушно, без единой эмоции на красивом, словно выточенном лице, где каждая черта — произведение искусства.
И, не оглядываясь, вернулся в машину. А я снова ничегошеньки не поняла про этого дикого, но нисколько не страшного чудовища. В конце концов, сумела же Бель разглядеть в Чудовище прекрасного принца. Может, и мне удастся разыскать аленький цветочек Стаса и забраться в его душу. Если бы только он позволил…
— Даже не надейся, Ева, что я уеду без тебя, — бросил он в открытое окно пассажирского места. — Но если мы опоздаем, я буду очень-очень недоволен, Карамелька…
Сладким медом по оголенным нервам, заставив вскипеть кровь от взбунтовавшегося либидо.
Черт бы тебя побрал, Беляев, с твоим бархатным, что коньяк, голосом!
— Стас, — позвала, захлопнув дверцу машины и дождавшись, когда Стас вырулил на трассу.
— М? — не отвлекаясь от дороги, постукивая пальцами по рулю.
— Ты когда-нибудь болел ангиной? — похоже, мой вопрос застал его врасплох, потому что во взгляде, брошенном на меня, море недоумения и океан вопросов. — Ну знаешь, наелся мороженого, а наутро — ангина и все, в школу можно не идти и контрольную не писать, ура!
— Не-а, не было такого, — улыбнулся вдруг задорно. Словно и не он еще недавно разгонял толпы персональных прираков, и не я пыталась его ненавидеть. Хоть все попытки и провалились с треском. И горло перехватило, такой красивый он был в это мгновение. Такой живой и родной. — Я любил школу и прогуливать никогда не хотелось.