— Жаль, — вздохнула, мысленно сокрушаясь о погибшей надежде на пару дней лишить Беляева голоса. Вернее той его низкой, с мягкими переливами, интонации, с какой он все время произносил мое имя. Иначе так и сойти с ума можно.
Я уже молчу о том, что чувствовала себя нимфоманкой, потому что хотела его до безумия даже сейчас. Или ещё хуже: зависимой от Стаса наркоманкой, подсаженной на него ещё десять лет назад...
…Останавливаюсь на крыльце больницы в полной растерянности: куда ехать, зачем, если мой мальчик здесь, а я должна быть рядом с ним. Никуда я не поеду! Разворачиваюсь на каблуках и врезаюсь в чью-то широкую грудь. Терпкий запах с горькой ноткой шоколада тут же выдает хозяина твердой, перевитой жгутами мускул, груди.
— Стас, — выдыхаю, чувствуя себя маленькой девочкой, долго плутавшей в темном лесу и которую, наконец, нашли родители. Мне до сих пор страшно, хоть Анна убеждала меня, что все худшее позади. Но я-то помню, что первые сутки после операции самые опасные. И что эти самые сутки можно не…
— Хватит, Ева, — нагло влезает в мои мысли хриплый голос Стаса. — Наш Пеле боец, выкарабкается.
— Почему Пеле? — спрашиваю, цепляясь за слова Стаса, как за якорь, удерживающий меня от выноса в открытый океан боли и неверия. И не хочу вникать, почему он называет Даню "нашим". Просто оговорка - так правильно. А иначе я рассыплюсь на кусочки и уже никто меня не соберет.
— Потому что голы забивает точь-в-точь как Пеле, — улыбается Стас, а я смотрю на него во все глаза: разве мой сын играет в футбол?
И, похоже, спрашиваю вслух, потому что теперь Стас таращится на меня, как на инопланетянку.
— Ну ты, мать, даёшь, — расстроенно качает головой. — Ты и правда ниразу не видела, как Дан мяч гоняет?
— Нет, — тихо, сдерживая набежавшие на глаза слезы.
Господи, какая же из меня отвратительная мать! Я даже не знаю, что мой сын играет в футбол и судя по восторгам Стаса - неплохо играет. А я...я и жизнь ему не уберегла…
И внутри разливается кипящий котел вины...
Выворачиваюсь из рук Стаса, спускаюсь по ступенькам. Он идёт следом. Так близко, что я слышу его рваное, словно после кросса, дыхание.
— Мы в детстве часто играли. Во дворе, — говорю тихо, пряча в полушепоте дрожь. — Воротами у нас были ворота гаража и те, что выходят на улицу. Лупили по мячу, кто кому больше забьет. В кольцо бросали...А потом перестали. Он все больше к отцу, а тот…
Сглатываю комок. А Сергей никогда не интересовался сыном, вспоминая о его существовании во время очередного запоя. Тогда воспитывать принимался. А Даня...не воспитывался. Вот и закончилось все...так...