Один из старшеклассников был невысок, но плечи внушительным разворотом могли
сделать честь любому бодибилдеру. Эх, была не была!
Ещё не полностью осознавая что делать-то собралась, но точно для себя уяснив, что всё сейчас зависит от меня, я с воплем прыгнула на спину этого плечистого и что было силы сомкнула зубы на его ухе. По коридору пронёсся вопль, а плечистый запрыгал на месте, колотя руками по воздуху в попытках скинуть с себя взбесившееся нечто. Второй слегка обалдел от происходящего и, оторвавшись от Тохи, с недоумением смотрел на танцующего товарища со мной на спине, вгрызающейся ему в ухо. Тут-то Тоха его и послал в нокаут, жаль только, что ударом в лицо…
У директора мы с другом оказались на пару. На мне-то кроме ожога на руке видимых увечий не обнаружилось, как, в общем-то, и на Тохе, которому хоть и разбили снова очки, удары наносили в основном по бокам и животу.
Зато Тоха одному гопнику сломал нос (по крайней мере, так сказал директор), да и я тоже нанесла телесные повреждения второму, чуть не откусив тому ухо.
Директор пугал моего друга детской комнатой милиции, комиссией по делам
несовершеннолетних и другими ужасами, а повернувшись ко мне, он всего лишь произнёс:
- Пылёва, а за тобой сейчас приедет отец.
Вот так вот. Тоху, значит, чуть ли не в колонию строгого режима, а меня просто заберёт папочка - и всё на этом! Суровая правда жизни.
Убегали мы через окно, а дальше дворами, постоянно оглядываясь, как два преступника. И только оказавшись на безопасном расстоянии от школы, вздохнули спокойно и рассмеялись.
- Ну ты ему дал! – восхищённо воскликнула я. - Прямо в пятак!
Тоха замялся, опуская глаза, но было видно, что похвала пришлась ему по душе.
Остаток дня мы просто слонялись по городу, Тоха без конца рассказывал забавные истории из жизни и даже угостил шаурмой. Свои последние деньги я отдала в школьной столовке за булочку, а так как карманный деньгопровод мне папа перекрыл, была полностью на мели.
Мобильный он отобрал тоже, сразу же после инцидента в гимназии, но зато тревожить меня непрерывными звонками сейчас не мог.
Гуляли мы до самого вечера, болтали обо всем на свете, разве что о своих родителях Тоха
говорить не любил. Тогда я приняла это за чувство стеснения из-за существовавшего между нами социального неравенства, и чтобы не смущать Тоху ещё больше, вопросов по поводу его семьи не задавала. Зато охотно рассказывала о своей: отец всё время рычит, мать не замечает, младший брат – Исчадие. Вот так и живём.
Уже на остановке Тоха неожиданно предпринял попытку меня поцеловать.