Сейчас, когда к ней вновь вернулась способность спокойно и здраво мыслить, Нино вынуждена была признать, что, вероятнее всего, поняла все абсолютно неправильно, увидев в словах Ильинского то, чего там вовсе не было. А именно – желания стать одной семьёй, чтобы вместе воспитывать Алину. Да и откуда оно могло в нем взяться, это желание? Все же она была и для него, и для Алины совершенно посторонним человеком. Но, тем не менее, он хотел, чтобы она взяла над его дочерью опеку. Вот только зачем – Нино этого совершенно не понимала. Также как не имела ни малейшего понятия о тонкостях подобных дел. Разве не должна она состоять в законных отношениях с Ильинским, чтобы иметь право оформить опеку над Алиной? И имел ли он тогда в виду, что они должны будут заключить между собой фиктивный брак? В голове вертелось так много вопросов, что от этого безумного хоровода стало болезненно пульсировать в висках. И, наверное, ей следовало бы просто пойти и спросить обо всем Германа, но Нино к этому была совершенно не готова. Тем более, что и у нее самой пока не было ответа на его предложение.
Присев на кровать, она задала себе самый главный вопрос – а сможет ли она когда-нибудь вообще расстаться с Алиной? И сама себе ответила: нет. Ещё в тот момент, когда решила вернуться к этой работе, Нино уже понимала, что девочка значит для нее гораздо больше, чем просто ребенок, за которым она должна временно присматривать. И предложение Ильинского – это ее шанс стать для Алины кем-то куда более близким и важным, чем просто няня. Но вместе с тем, спрашивая себя, готова ли она остаться для самого Германа всего лишь прислугой, пусть и той, которой он решил доверить свою дочь, Нино понимала, что эта перспектива тоже вызывала в ней неприятие. И в этом плане абсолютно ничего не поменялось – что много лет тому назад, что сейчас, ей мучительно не хотелось быть в жизни этого мужчины всего лишь проходным эпизодом.
Она вспомнила, каким привлекательным он казался ей тогда – в их первую и единственную встречу. И была вынуждена признать – это для нее не изменилось тоже. Пусть даже сейчас она уже была не той беззаботной девчонкой, а его лицо теперь рассекали шрамы – рядом с ним она не замечала ни этих чудовищных отметин, ни прожитых лет, наложивших на душу свой отпечаток. Но также, как и в то время, понимала – данный человек для нее недосягаем. Какими бы ни были причины этого, итог получался один и тот же.
Впрочем, она должна думать сейчас совсем не об этом. Алина – вот что было и оставалось действительно важным для нее. И только ради этой малютки она находилась здесь. Пусть даже врала совершенно безбожно, когда повторяла эти слова себе раз за разом, пытаясь сама в них поверить. И не веря при этом ни на грош.