- Ничего. Просто было интересно, - попыталась она отделаться пустой фразой, но Ян лишь понимающе усмехнулся в ответ.
- Ты не похожа на тех, кто спрашивает о чем-либо только из праздного любопытства.
- А на кого же я похожа? – приподняла Нино вопросительно бровь.
- На того, кому небезразлично.
Она ощутила, как в лицо ей бросилась краска. Хотя что толку сейчас отрицать то, о чем всё равно будут думать все, когда – или если? – она станет для Алины не просто няней?
Нет, все же «если» здесь было абсолютно лишним словом. Какими бы ни были причины, по которым это понадобилось Герману, она не сможет отказаться от этой девочки. И от возможности быть – не только с ней, но и с ее отцом. Завтра она скажет Ильинскому, что согласна взять над Алиной совместную опеку. А потом…
Потом она сделает все, чтобы стать той единственной и незаменимой и для Алины, и - что не менее важно - для самого Германа.
Возможно, она только придумала себе все это, но постепенно Нино стало казаться, что они трое – она, Герман и Алина – стали жить как настоящая семья. Все чаще они проводили время вместе, и в те часы, что Ильинский прежде предпочитал бывать с Алиной наедине, теперь он, как правило, подпускал в их общество и Нино. Просто звал ее за чем-нибудь или просил посидеть с Алиной в его кабинете, пока он работал; а бывало, что и сама Нино под каким-либо предлогом старалась оказаться рядом. Все это похоже было на игру в приручение, где они с Ильинским присматривались друг к другу прежде, чем позволить приблизиться к себе ещё на один шаг, и наблюдали исподтишка, точно ожидая от оппонента какого-нибудь подвоха. Но его не было. И впервые за многие годы Нино постепенно позволила себе расслабиться и погрузиться с головой в эту новую жизнь, где в маленькой семье из двух человек нашлось место и для нее. И ту эйфорию, которую испытывала каждый раз, как они с Германом становились ещё на миллиметр ближе друг к другу, не готова была променять ни на что иное. Как бы ни было трудно, отныне она себе даже не представляла дня, в котором бы не было шагов и голоса Ильинского. Равно как не представляла себе жизни без Алины, но этот факт был давно ею принят, как данность, и Нино чувствовала, что она действительно нужна этой малышке. Герман же оставался для нее закрытой книгой, в которой каждую страницу приходилось переворачивать с огромной осторожностью. Однако в тот момент, когда она сказала, что готова взять над Алиной опеку и увидела в его глазах облегчение и нечто иное, затаенное, но вместе с тем многообещающее – поняла, что готова на все, чтобы быть рядом. И дело при этом было далеко не только в Алине.