Большим пальцем правой руки он коснулся напряжённого клитора Марины, начиная ласкать его одновременно с движениями языка. Ее рука зарылась в его волосы, прижимая к себе плотнее, словно она боялась, что он может отстраниться. Он же готов был на все ради того, чтобы она стонала под ним от удовольствия.
Схватив ее за бедра, он стал насаживать Марину на свой язык в ускоренном темпе, находясь уже на грани собственной выдержки. Дожив до тридцати трёх лет, он даже не думал, что можно так одержимо желать какую-то женщину. До Марины они все были для него одинаковы – средство сбросить сексуальное напряжение и не более того. С ней все было иначе. Гораздо более остро, эмоционально и горячо. Даже горячечно – до иссушающего желания обладать ею.
- Я… сейчас… - выдохнула она и он, выйдя из нее, прохрипел:
- Давай... Кончай.
Резко толкнувшись языком в нее ещё раз, он ощутил, как Марина сжимает ногами его голову, и в тот момент, когда она кончила, дрожь её удовольствия передалась и его телу, окончательно снося крышу и уничтожая остатки терпения.
Глядя на то, как прерывисто Марина дышит, он рваными, нетерпеливыми движениями сорвал с себя одежду и навис над своей женщиной. Почувствовав, как ее рука сжала член, вздрогнул и предупредил:
- Осторожно… я могу не сдержаться.
- И не надо. Давай… - шепнула она хрипло и, раздвинув ноги, направила его в себя.
Он входил в нее медленно, постепенно растягивая собой, позволяя привыкнуть к новому ощущению. Достигнув девственной преграды, остановился, и, почувствовав что Марина напряглась, склонился над ней и накрыл ртом одну грудь, а вторую – рукой. Чувствительно сжал – пальцами и зубами – соски, выбивая из Марины стон. Он тянул, кусал и лизал затвердевшие горошины, пока Марина не впилась ногтями в его плечи, выдавая свое нетерпение. И вот тогда он, на мгновение выскользнув из нее, резко подался вперёд, входя на этот раз до конца, на полную длину. Марина судорожно выдохнула и он замер на несколько мгновений, а когда ощутил, что она немного расслабилась, начал двигаться. Сначала – размеренно-медленно, набирая обороты по мере того, как на лице Марины сменялись эмоции – от недолгой скованности до постепенно разгоравшегося желания. Когда ее дыхание участилось и она выгнулась ему навстречу, он послал остатки сдержанности к чертовой матери, начиная двигаться резче и быстрее, работая бедрами, словно поршень. Все мысли вылетели из головы, и мир сузился до того небольшого участка, где он одержимо двигался внутри Марины, слыша при этом лишь шум крови в ушах и звуки соприкосновения двух тел – там, где он бешено врезался в нее раз за разом.