Сихар не ушла в Дармицу, когда была такая возможность, осталась. Сказала, что здесь она нужнее, чем в тыловых госпиталях, и была права, в общем-то. Но теперь уйти стало невозможно, по обе стороны хребта полыхала война. Эрм думал, что и дармицкое княжество тоже скоро падёт. И они останутся в горах между двух огней. Но драться будут до последнего. Уйдут в бою, как ему и хотелось с самого начала. Не о чем жалеть, но если бы знать. Если бы знать, что всё не напрасно, что Истинный Народ будет отброшен и Третий Мир устоит. Ради этого не жалко было умереть.
Если бы добраться до тощей шеи наместника Хедарма. Самому умереть, но знать, что эта подлая тварь гарантированно сдохнет тоже. И где-то, на самом донышке души, лежал облик неумершей девочки с аурой цвета местных фиалок. Знать бы ещё, как у неё дела, всё ли в порядке. Насколько, конечно, что-либо может быть в порядке у того, кто добровольно отказался от жизни ради сражений и мести… Эрм был бы счастлив тогда.
В чёрных пещерах времена года не ощущались. Здесь всегда стояла ровная, одинаковая и зимой и летом прохлада. Поэтому любая вылазка на свет, как здесь говорили, хоть какой сложности воспринималась как подарок. А снаружи падал снег, густой и пушистый, пахло хвоей, созревшими зимними фруктами, волнами накатывало солёными запахами недалёкого моря.
Магический фон рябил смертью. Растущая Опора Поющего Острова задавала тон. Мало кто мог ощутить её в той же мере, что и Эрм; счастливые. Он же воспринимал обострённо, голым нервом, и каждый раз при одной только мысли о ней душу поджигало бешеным огнём ледяной злобы. И сдерживаться становилось с каждым днём всё трудней.
Снег шёл который уже день подряд. Под прикрытием метели ходили в разведку, маскируя ауры под снежную круговерть. Однажды наткнулись на раненого берегового мальчика-подростка. Он лежал у толстого ствола древнего дерева, сжимая в руке нож, и странным образом не было вокруг него следов, будто он свалился с неба. Тёмная густая кровь запеклась в уголках губ, но помимо странного оттенка крови было что-то ещё, не дававшее покоя.
Тёмные волосы, бледная кожа, характерный изгиб губ… «Он — адаль. Какое-то количество семей адаль живёт сейчас в каждом мире Империи…»— подсказала память.
— Это же Ненаш, — сказал Эрм удивлённо.
— Да ну, — не поверил Црнай. — Ненаш — неумерший, а этот паренёк…
Но аура живого уже начала сползать пятнами, открывая мёртвящую серость проводника стихии смерти. Маскировка… И было ещё кое-что. Эрм даже присвистнул, подсчитав.
— У него под сердцем тринадцать «стрел»! И где только нахватал их?