— Если мы возьмём с собой нашу младшую, — осторожно предположили в трубке. — Вы не будете против?
— Конечно! — обрадовалась я. — Почему бы мне быть против?
— Не знаю, — дипломатично ответила Элла, а потом добавила: — Младшая у нас в медицинском учится. Окипета, но предпочитает зваться Оксаной. Так современнее, говорит.
Гарпия. В медицинском. Мир сошёл с ума. А я? Не сошла ли с ума я сама?
— Пусть приходит тоже, — твёрдо сказала я.
Они имеют право. Ребёнок Похоронова им не чужой. Не сказать, чтоб прямо родня и одна кровь, но всё-таки.
— А… передать кое-кому ничего не нужно? — спросила вдруг Элла.
Теперь уже замолчала я. Сразу поняла, о ком она, но… Разве он ещё не знает? Разве Всеслав ака бывший наш Берия ему не сказал? А если так, что же до сих пор-то не явился. Не пришёл, значит, не надо ему. А раз не надо, то кто я такая, чтобы лезть ему на глаза. Будем честными, какой из перевозчика отец?
— Я ему сама скажу, — со вздохом ответила я. — При встрече.
— Когда ещё вы с ним сами встре… — и молчание.
Моя собеседница поняла, когда. Что такое шестьдесят-семьдесят лет человеческой жизни для бессмертного? Он их и не заметит.
Но всё же я надеялась, надеялась. В глубине души надеялась, что Похоронов всё-таки придёт.
Он не пришёл.
Зато сёстры Мрачновы явились все вместе сразу.
— Это ещё кто? — впечатлилась мама, разглядывая незнакомые смуглые лица.
— Я когда ехала в поезде, — тихо объяснила я, — проводницей там была Келена, Кэл. А это её сёстры…
— Бандитские совершенно физиономии, — вздохнула мама, рассматривая гарпий. — Бабкоёжистые!
Ну, да-а. Носы у всех у них никак не могли похвастаться миниатюрностью и изяществом.
— Они хорошие, ма, — заверила я родительницу. — Правда, хорошие.
Не рассказывать же ей, кто они такие на самом деле! Оля, опираясь на трость, пригласила всех в машину: поехали к нам, посидим уже там. Сёстры, как ни странно, согласились. Я ждала, что откажутся, зачем бы им, в самом-то деле. Не отказались, и от сердца отлегло.
Я покормила малышку, и теперь носила столбиком. На кухне шли разговоры, как-то мама и Оля нашли с гостями общую тему; я не вникала. Вряд ли они обсуждали меня. Я слышала, как Кэл ответила маме, достаточно жёстко: Римма не рассказывала вам, значит, и мне ни к чему. Это мама пыталась про папу Настюшки вызнать окольными путями. Не получилось.
Кэл уже знала о моей версии: опер, случайная любовь, все дела. «Мама моя вряд ли поверит в правду, Оле я пыталась рассказать — ничего хорошего не вышло, при первом же намёке на истину она замкнулась в недоверии. Пришлось сказать, что я фантазировала, и вернуться к основном версии». Кэл кивнула, понимаю, мол. И, надо думать, передала сёстрам. Так что за легенду я была спокойна.