Я сразу подумала об Оле, лежавшей в больнице с переломами. Если тут несколько сотен тысяч, — а царские монеты всегда дорогие! — то деньги лишними не будут никогда.
Да… в такой маленькой сумочке, как видите, легко может обнаружиться едва ли не армейский — по объёму! — склад, и даже смысл жизни легко можно отыскать, если покопаться, как следует.
И никогда не найдёшь главное, то, зачем, собственно, в сумочку и полезла. Во всяком случае, не найдёшь его сразу.
Блокнота не было. Карандаш нашёлся — тупой огрызок, закатившийся под прокладку, а вот блокнота не было совсем. Эх!
И тогда мне пришла в голову дерзкая мысль посмотреть, нет ли чего-нибудь этакого у Похоронова. Ну, или свои блокноты обратно забрать, если он их здесь в своих вещах оставил, а не с собою забрал…
Нехорошо? Конечно.
А что делать? Сходить с ума?
Подступающее безумие уже тянуло истерически хихикать в кулачок. Маги… злые колдуны… куклы, точнее, одна кукла, та, за которой охотится Похоронов. (Ну, и имечко! Хотя, может быть, это кличка. Этот, как его… как там у них принято, на их оперативной магической службе? Позывной.)
Кукла.
То несчастное изуродованное создание, пришедшее ко мне во сне и проглянувшее из рисунка пальцем по конденсату на стекле. Я не сомневалась, что какие-то гады замучили живого ребёнка ради своих мерзких колдовских целей. Автомат бы в руки, всю обойму, — всю! — и не задумываясь. Нельзя трогать детей. Нельзя творить с ними такое. Нельзя!
У Похоронова тоже не нашлось ни блокнота, ни листка, вообще никакой бумаги. А зато в гардеробной нише висел его любимый плащ бомжа, а из кармана выглядывал краешек одного из моих блокнотов. С карандашом в плетённом кармашке.
Я когда-то увидела такие блокноты в каком-то небольшом магазинчике канцтоваров: обычная желтоватая бумага, на пружинке, сверху плотный картон с абстрактной бессмыслицей, к блокноту прилагался прицепленный к пружинке плетёный чехольчик для карандашей, один карандаш как базовая комплектация там уже был; лично у меня помещалось в чехольчик сразу два карандаша, он хорошо тянулся.
Купила тогда штук десять, они все были разные. В разных цветах, имею в виду. Похоронов спрятал к себе зелёный…
Я долго не решалась тронуть его проклятый плащ. Вблизи он выглядел кошмарнее, чем я могла подумать. Кожа вытерлась по рукавам, по локтям, хлястик оборвался совсем и уныло висел вниз. Рыжие выгоревшие, взявшиеся сетью непривлекательных трещин проплешины — эта кожа, наверное, помнила ещё царя Гороха, когда тот с грибами воевал. Пятна, мелкие порезы, что-то ещё.