И только сейчас я сообразила, что назвала сестре не тот номер купе. Четвёртый вместо третьего. Перфекционист во мне заплакал, но я мужественно вынесла его слёзы. Подумаешь, не то купе. Главное, вагон! И то ведь, не сама же Оля меня встречать приедет. Будет мама, возможно, вместо мамы приедет Алексей… Да и что, в общем-то, меня встречать, не маленькая, есть язык и справочная служба, а название больницы, где лежит сестра, у меня записано, равно как и её адрес и даже какими маршрутами общественного транспорта можно подъехать. Но я возьму такси, конечно же. Уж таксисты точно мимо не ошибутся.
Поезд снова повернул, солнце ушло из окна, остался его след — облитые негреющей осенней рыжиной поля, столбы, идущая вдоль железнодорожного полотна дорога с машинами на ней, кусты и низкорослые деревца между дорогой и рельсами, крутой бок насыпи, мелькнувшая мимо узкая речка с выгнутыми арками моста над нею…
Вскоре я поняла, что, хоть Похоронов и запретил мне покидать купе — ради моей же безопасности, как он сам выразился, — покинуть купе всё-таки придётся. Не настолько наш номер оказался люкс, чтобы в нём был ещё индивидуальный биотуалет. Хочешь или не хочешь, но придётся выйти и протащиться через коридор в хвост вагона.
Я дёрнула с крючка полотенце, достала из сетки на стене дорожный набор — мыло, салфетки, красиво упакованные листы бумаги. Осторожно откатила дверь…
Никто не бросался на меня. Не вставала на встречу безглазая кукла с заштопанным толстыми грязными нитками ртом. Не было и никакого мёртвого кота, даже следов его не наблюдалось. В окно смотрел восьмилетний мальчуган, встав коленями на откинутое сиденье. Его отец разговаривал с кем-то по телефону…
Обычная, мирная дорожная жизнь обычного СВ-вагона. Похоронов мне, наверное, приснился. Бывает. При мигрени, приступ которой я пережила ночью, вполне могут быть галлюцинации и дурные сны!
В тамбуре внезапно углядела хозяйку вагона. Та стояла у самой двери и невозмутмио курила с полным осознанием собственной безнаказанности. Да, закон о запрете курения в поездах дальнего следования мудрые наши рукой водители выпустили. В поездах, на вокзалах, в аэропортах. Но, прямо скажем, народ чихать хотел. Вот как эта… эта гарпия! Пожаловаться на неё, что ли. Из мести.
Я спрятала гнусную мысль в уголок сознания. Пусть пока отлежится там. Если гарпия снова меня достанет… Хотя уже достала, подселив в купе Похоронова! Так достала, — лучше не придумать. Сволочь!
Проводница почуяла мой пристальный ненавидящий взгляд, радостно улыбнулась и помахала ручкой. Стерва. Я нырнула в дверь, снова оказавшись вне зоны эмоциональной стабильности.