— Узы крови не помогли твоей тёте, а тебе с чего помогут?
— Не знаю, — честно призналась я. — Но она не напала сразу. Стояла просто. Могла ведь тысячу раз напасть, и не напала. Я… я хотела… я протянула ей руку.
Он матюгнулся сквозь зубы, но кивнул мне, мол, продолжай.
— И она тоже! Понимаешь? Она тоже… ко мне… руку!
— Чтобы вырвать тебе глотку! — не выдержал Похоронов.
— Глотку вырывают не так, — возразила я.
— А как, по-твоему, вырывают глотку?
— Не так медленно, — я показала жест, каким кукла протягивала ко мне руку. — Не похоже ведь на готовность вырвать глотку, разве не так?
— Люди, — обречённо вздохнул он. — Только человек может оказаться настолько беспечным, настолько наивным, настолько… — он оборвал себя, покачал головой, потом сказал другим уже совсем тоном. — Постарайся уснуть. Я посторожу…
Я послушно забралась под одеяло. Думала, не усну никогда, но сон сморил меня, едва голова прикоснулась к подушке.
Мне снился лес. Сосновский, может, Юнтолово. Скорее, Юнтолово, за деревьями блестела вода большого озера. Конец сентября — начало октября, как-то так. Деревья только-только тронуло рыжиной, но воздух был уже по-осеннему прозрачен, и солнце светило в полсилы, прячась за неплотной облачной дымкой.
Весёлый, расписанный под арбуз, мячик прыгает-скачет между деревьев, и надо его поймать, а то пропадёт, потеряется. Нового не достанешь — нет их уже в магазине, забрали последний. Прыг-скок — через ров, под поваленное дерево, в яму, вывороченную корнями при падении. Под корнями жила, дышала, плевалась страшная темнота. Но мячик светил изнутри, зелёный в арбузную полоску. Как бросить? Никак.
… Мятые, истрёпанные погодой листы на всех остановках Города: пропала без вести на отдыхе у Лахтинского разлива… восемь лет… была одета… всем, кто видел или что-то знает…
Только ребёнок может полезть в пасть к дьяволу за своей игрушкой. Взрослому хватит ума наплевать, забыть и забить, ребёнку — никогда. И чёрная тьма жадно поглощает его…
Я вскрикнула, но не проснулась. Сон переменился, теперь это был поезд, наш вагон. Самое удивительное, я знала, что сплю, но это знание болталось где-то на периферии сознания. Сплю и сплю, неважно это.
Я работала на своём нетбуке, писала код, комментируя каждую строчку, как привыкла. Двойной слэш, кавычки, внутри разъяснения. Как вдруг — толкнувшее в сердце испугом вдруг! — дверь купе поехала в сторону, и я услышала знакомый зловещий полувсхлип-полувдох.
Она стояла за порогом, кукла. Солнце, перепрыгнувшее на ту сторону вагона, поджигало её прекрасные волосы весёлой рыжиной.