— Держи крепче! — возмутился тот, который был слева от меня, — она слишком сильно дрыгается! Так я уколю не туда куда надо!
В его огромной руке появился шприц, я и завопила ещё сильнее прежнего, задыхаясь от собственного стона. Тело рвалось на свободу. Желало высвободиться, билось в конвульсивном припадке, но этого всё равно было мало. Машина продолжала мчаться по изворотливой круговой дороги, поднимаясь всё выше и выше, а эти двое чужаков так сильно сжимали мою грудь и ноги, что мне казалось ещё немного и я услышу хруст собственных костей.
— Готово! — выкрикнул амбал, когда игла вошла мне в плечо, впрыскивая мне в кровь два кубика мутно-белой жидкости. — Теперь-то она перестанет брыкаться словно кобыла!
Ещё пару минут я продолжала оказывать им сопротивление, но потом перед глазами всё поплыло, и я поняла, что перестаю чувствовать собственное тело. В носу стоял запах дешевых сигарет от сидящего позади меня мужика и этот проклятый запах заставил появившиеся перед глазами звёздочки вырисовывать удивительные круги, превращая их в шестеренки часов.
— Так-то лучше, — взял меня за подбородок тот, который делал укол, пытаясь заглянуть в глаза. — Приятных снов, красавица…
— Если это похищение с целью выкупа, то вам стоит подняться туда, где есть мобильное покрытие, — предложил представительный детектив, отвлекая меня от созерцания места преступления.
Желтые ленты, красно-синие огни, криминалисты в перчатках, любопытные прохожие, сующие свои поганые носы в то, что их не касается. И посреди всей этой суматохи стою я — безразличный ко всему происходящему. Мой мозг отказывался поверить в происходящее. Отказывался принимать, что Даяну украли. Эта мучительная истина настолько крепко приросла к глубинам моего разума всего в нескольких сантиметрах от её неминуемого осознания, что стала напоминать мерзкую опухоль.
Наверное, именно из-за этого я всё ещё на ногах. Наверное, потому так холоден и спокоен. Этот проклятый защитный рефлекс в одно и то же мгновение напоминал огромную дамбу, сдерживающую невообразимый поток рвущихся на волю эмоций и превращающую меня в бездушного робота. Казалось, что мне абсолютно наплевать на случившееся. Что каждое моё действие и каждое слово — всего лишь иллюзия заботы, сухая необходимость, игра на публику, а уж никак не истинные проявления чувств.
— Сначала разберусь тут, а уже потом поднимусь, — сам не знаю почему, но мне совершенно не хотелось оставлять последнее место, где она была рядом со мной.
Блядь! Не знаю, как долго ещё продержится этот внутренний барьер, защищая меня от саморазрушения, но очень надеюсь, что до возвращения Даяны! Иначе… Иначе даже самому становится сложно предсказать последствия предстоящего срыва.