— Кабы знать, — библиотекарь снова стал задумчивым. — Но у промышленника нрав был… дай боже, суров, да на расправу скор, а уж если на грудь примет, хоть святая святых выноси. Но как бы там ни было, месяц спустя нашли Настю Завгороднюю в петле. Была первая красавица, да вся вышла.
— А?
— Б, — передразнил его библиотекарь. — Митьку-писарая под стражу тут же взяли. Мол, это он ее порешил, осерчав, что не пошла она поперек отцовской воли.
— Ас Настей что? — в нетерпении спросил Матвей.
— Так, знамо дело, схоронили ее, что же еще. В саду у дома, отец даже памятник распорядился поставить. Ты, наверное, видел его. Фигура из белого камня, если от дома к озеру идти, там тропка, не доходя до воды, раздваивается, и та, что правее, к зарослям шиповника сворачивает. Вот там она и похоронена, почти у самой воды.
— Где? — Матвей от неожиданности чуть снова не выронил карандаш, настолько нелепым казался этот переход от событий полуторавековой давности к настоящему. — А почему не на кладбище?
— Потому, — назидательно ответил старик, поднял кружку и все же отхлебнул остывшего чая. — Али не знаешь, кого запрещено на освященной земле хоронить?
— Са… самоубийц, — хрипло ответил Матвей, чувствуя, как по позвоночнику прошелся холод нехорошего предчувствия. — Так это еще не вся история?
— Для кого как, — старик опустил чашку. — Выяснилось все недели через две. Завгородний, как только дочь о Митьке заикнулась, управляющего-то с сынком выгнал. Вернее, Митьку сразу в шею, а Прохору велел дела сдать и уматывать. Велел, а сам снова за бутылку. Он уже давненько делами не занимался, все больше по кабакам заседал. А Прохор с сынком злобу затаили. Уж не знаю как, но уговорили они Настю им помочь, видать сильно девчонке эта любовь разум затмила, раз она согласилась. Но только упросила она отца какую-то бумагу подписать, то ли чистую, то ли сразу доверительную, а тот с пьяных глаз и подмахнул. Тогда еще не знали, что Прохор то уволен, а тот, стервец, этим и воспользовался. Объехал с этой бумагой все банки, да снял капитал Завгороднего. И если бы только его, но и других вкладчиков, карьер-то не только промышленнику принадлежал. Скандал был жуткий, говорят, чуть ли не до государя дошло. Хотя врут поди, где государь и где песчаный карьер? Но итог один, бежал Прохор с капиталом-то, только его и видели, а вот сынок чуть подзадержался, за что и поплатился, правда, его потом выпустили…
— А Настя? — хрипло спросил Матвей.
— Может Митька и уверил ее в своей любви, да только деньги он любил больше. Не нашлось ей места в его дальнейшей жизни. Наверняка было какое объяснение меж ними, потому как она с горя-то и того… повесилась. А может от стыда, что отца чуть в долговую яму не отправила, а может, еще с чего. Но…