— Единственное что подписал бы папенька, приди мне такая блажь в голову, это разрешение на постриг. Он вообще считал, что девке ни читать, ни писать незачем, и уж тем более знать, как выглядит доверительная грамота.
— Он был пьян…
— О. вы и это выяснили? Я в восхищении. Пьяным мой папенька даже свое имя вспоминал не с первого раза, а уж как оно пишется и то, через день. — Настя уперла руки в бока, словно какая-нибудь торговка пирожками на ярмарке.
— Но как оно пишется, знает вы, — констатировал он.
— Знаю, — сказала она, разом успокаиваясь и даже немного удивляясь тому, как этому мужчине удалось на несколько минут пробудить в ней эмоции, о которых она казалось, давно забыла. Он пробудил в ней желание оправдаться. А уж это и вовсе никуда не годилось, особенно здесь, у могилы нянюшки. — Знаю, — повторила она. глядя в глаза мужчине. — А еще я знаю, зачем вы раскопали эту могилу. — Гулька всегда говорила, что лучшая оборона — это наступление. Пусть теперь побудет в ее шкуре. Ишь, чего удумал, грамотой ей в лицо тыкать, да мало ли этих грамот папенька подмахнул? Всех и неупомнишь. — Вы хотели меня убить. — Мужчина вдруг бросился к валявшейся на земле сумке. — Почему нет? Ответственности же никакой? — вернула ему его же слова девушка.
Она знала, что они заденут Матвея, мало того, хотела, чтобы задели.
С каких это пор ей стало небезразлично, что думают о ней живые? Ответ прост: с тех самых, как в доме появился этот мужчина. И как тут не расстроиться?
Он выпрямился, держа в руке пластиковую бутылку с какой-то гадостью.
— Еще одно слово и я… — он вытянул руку над останками нянюшки и качнул пузырьком.
— И вы что? — спросила Настя, исчезая на одном месте и появляясь прямо перед Матвеем, настолько близко, что их носы почти соприкоснулись. — И вы что? Плеснете мне этим в лицо?
— Нет, — хрипло ответил он, не отводя от нее взгляда. — Не тебе. Ей.
Бутылка снова качнулась…
— А она в чем перед вами виноватая? — Настя подняла руку и тихонько коснулась его груди. Нежно, почти незаметно, но он вздрогнул, горлышко бутылки пошло вниз, и прозрачная жидкость полилась на останки.
Раздалось шипение, запахло чем-то едким. Мужчина отступил на шаг и взмахнул руками, едва не свалившись в яму. На исчезающие с тихим шипением останки полетел лишь пузырек.
— Вот и управились, — удовлетворенно сказала девушка. — Теперь ее не будут больше беспокоить. Не будут выкапывать и поджигать, не будут требовать ответа, не будут искать и находить. Что это за вещество?
— Щелочь, — сдавленно ответил он, стараясь не смотреть в яму.