Грозный выстрелил в стену, оклеенную золоченной свиной кожей, и ошеломленно произнёс:
– Дыма, нет! – после чего, принюхавшись, добавил, – И серного духа не чую…
– Истинно так Государь, – подтвердил я, – Обычным зельем раз-два стрельнул и не видать ничтоже, а этим сколь вздумается пали! К тому же сие зелье втрое сильнее, того, что я ранее делал…
– Из хлопка зелье?
– Из него Государь! Одна беда: храниться пока недолго, месяца два-три, да и то в холодке, а далее непригодно становиться да опасно – само загореться может. Однако надеюсь, что со временем найду способ, как хранить его дольше…
Царь повернулся к Висковатому и сказал, сдерживая ликование:
– Пиши грамоту! От сих, до сих! – палец царя очертил линию от будущего Царицына до начала протоки Бузан, после чего самодержец повернулся ко мне, – Торопить тебя с этим зельем не буду, не к спеху. А вот медь мне ой как нужна, за неё спрошу. Сие помни твердо! По весне медеплавильный завод ставь, где пригоже. Хоть в Кареле, хоть на Каме, хоть в Финской земле. Сможешь два – ставь два! Людей из моих вотчин бери вольной волей, а шатающихся меж двор, что христарадничают, да должников, что на правеже томятся, бери своей волей на весь срок, на то тебе грамоту велю дать!
– Завод-то сей казенный будет, Государь? – спросил я, – А коли на паях, то брать ли в пайщики всех кто готов деньгами вложиться?
Иван Васильевич задумался на минуту, а потом посмотрел на меня внимательно и спросил:
– Иноземцев, поди, брать пайщиками хочешь?
– В дела торговые взял бы, а заводское дело, ещё и медное, я так мыслю, им отдавать, даже частью малой, никак не можно. Много лишнего вызнают! Моя медь, что на монеты идет, ныне лучшая в Европе, притом, что казне она не шибко дорого обходится, а секретец-то прост, так что беречь его надобно пуще глаза!
– Тогда кого ещё-то?
– Тех крестьян из вотчин твоих, что на завод наймутся, – сказал я, – Сие выгодней, нежели прежним обычаем. На реке Гусь, что мы с Иваном Васильевичем Шереметевым Большим завод ставили, три пая из десяти на работников записаны, и доход им же. Оттого работают не за страх, а за совесть. А пройдёт время, и иные, кто премудрость доменную освоит, да деньжат подкопят, бить челом тебе будут, о том, чтоб самим завод открыть. Я же за них поручусь и в пай войду!
– Не пойму в чем тут тебе-то корысть, – сказал Иван Васильевич, – Нешто велик труд, ещё один заводик поставить? К чему с мужиками делиться?
– Если б я одними железом занимался, оно бы и верно было, но в прошлом годе велел ты мне флот сторожевой строить. А где сторожевой, там и торговый. Железа ныне в твоей державе уже вдоволь, а как Тулмозерский завод учнет работать, так и вовсе лишку станет. И пойдёт оно морем "в немцы"… А будет меди лишку, могу и пушки лить, да "в немцы" их возить. Опять же казне с акциза прибыток немалый. Вот только когда мне за всеми заводами смотреть? А тут мужики сами за делом присмотрят – прямой им интерес, чтобы дело спорилось, да прибыток был!