– Висковатый баял, ты за год завод поднял? – спросил государев дворецкий Семён Васильевич Шереметьев
– За полтора, если с лета считать…
– А много ль денег вложил? – заинтересовался ивангородский наместник Микита Васильевич Шереметьев.
– Так сразу и не счесть, а начинал с пятиста рублей, которыми государь пожаловал.
– Федька Сукин говаривал за одни ядра четыре тысячи из казны прошлой осенью плачено, – сказал Иван Васильевич, – Дело выгодное, как ни крути!
– Притом, что ядра восемь алтын и две денги за пуд, а железо у шведов казна по двадцать алтын покупает…
– Однако! – крякнул Семён Васильевич.
– Я так мыслю, надобно у шведов землицу под это дело отнять, покуда они слабы! – спросил ивангородский наместник, – Эх, знать бы, где рудой земля богата…
– За оным дело не станет: есть у меня люди, что в рудах сведущи, я их туда отправлю, коли надобно, а пока хватит об этом, а то вон как остальные уши навострили…
…
Утро десятого мая тысяча пятьсот пятьдесят пятого года от Рождества Христова, оказалось для меня недобрым. И дело было не в похмелье, которое я снял привычным рассольником, благо, консервированные огурцы в стеклянных банках давно вошли в мой стратегический запас. И то, что пока так и не удалось найти потерянную мину, было совершенно ни при чём. Первое что я увидел, выйдя из шатра – хмурое небо, затянутое тучами и длинные нити дождя, хотя ещё вчера было ясно, как и всю предыдущую неделю. Но то, что я увидел минуту спустя, изменило все мои планы на сегодняшний день, да и на ближайшую неделю тоже…
Хмурый мужик вёл под уздцы чалую лошадь с волокушей, на которой лежало несколько голых детских трупов. Я видел войну во многих её проявлениях, изредка и такое встречал, но каждый раз сердце на миг замирало – не должно быть так…
– Откуда они?
– То служилые татары Григория Никитина сына Сукина полона нахватали, – вздохнув, ответил мужик, – Мужиков да девок продали, а этих кто возьмёт? Покуда в возраст войдут, года три али четыре пройдёт, а до тех пор их кормить потребно…
– И что ж их татары – всех в расход?
Мужик понял не сразу, что я имею в виду, но потом догадался о чём я, и почесав затылок, ответил:
– Господь спаси, они их и кормят… кониной. Токмо вот беда – мрут ребятишки, то ли с непривычки, то ли простыли в ямах, а может лихоманка какая…
…
Весь остаток дня я занимался тем, что выкупал у татар, оставшихся в живых ребятишек. За ценой служилые татары не гнались, отлично понимая, что завтра можно и вообще ничего не получить – многие могут и не дожить. К тому же полона нахватали столько, что цены рухнули до непотребства: взрослый мужчина стоил не более трёх алтын и двух денег, девок отдавали по пять, а за детей более алтына практически никто не просил. Тем не менее к вечеру моя казна облегчилась на весьма солидную сумму, кроме восьми с лишним сотен детишек, пришлось прикупить у татар дюжину тощих коров, явно угнанных у местного населения, а также изрядный запас толокна у поместных…