Вернувшись в свою спальню, герцог переоделся и прилег на кровать, раз за разом прогоняя в голове разговор с Белль. Она во многом права: ее действительно не выпускали одну никуда, но это не означало, что она не могла попросить кого-нибудь принести это зелье. Но она не планировала переезжать к нему, может, тогда и зелье предназначалось другому? Глупость какая-то! И Вивирель, и Норийский женились бы и без зелья. Если баронесса не виновата, тогда кто? Графиня? Мать? Нужны доказательства, ведь это зелье, а оно жидкое, где-то и в чем-то держали, и у кого обнаружится эта дрянь, тот и виноват. Но и бутылек, или в чем там сейчас держат эти зелья, могут подкинуть. Дело сложнее, чем казалось, Витор, ему нужен Витор, который читает души.
Глубокой ночью Ален прошел через второй ход, расположенный в гардеробной, в спальню Изабелль. Девушка спала, поджав ноги, скрутившись в позе эмбриона, точно ища защиты у самой себя. Сердце скакнуло, ударилось о ребра, заколотилось со страшной силой, он протянул руку к ней, осторожно коснулся головы, проведя по волосам, лица, скользнув пальцем по скуле и губам. Чуть слышно простонал: так захотелось поцеловать. Нет, Белль для него сама колдовское зелье, желанное, очень… Не в силах себя сдержать Ален нежно коснулся губами ее губ, шеи, волос. Дурак! Она нужна ему, не Сесиль, не Софолия, ни какая другая, в этом надо признаться хотя бы самому себе. Столько сдерживал себя, мучил, зачем? Наплевать на это вино, на выводы, на все, ему нужна Изабелль. А сейчас надо уйти, иначе будет сложно остановиться. Вздохнул и выскользнул через черный ход.
Уже в своей спальне, лежа на кровати, решил, что завтра устроит Изабелль праздник — вечером снимет в ресторации Пертуччио отдельную кабинку, подарит кольцо (когда-то Сесиль говорила, что в их мире невестам дарят помолвочные кольца) и объяснится. Пока распутывается дело, пусть она займется своим гардеробом, составлением свадебного меню, украшений дома и всего другого. И Витор, завтра же привезет его. Не нужно было отказывать ему, когда предложил свою помощь, чтец сам видит. Слишком много ошибок он допустил, слишком много!
Завтракал Арвиаль быстро, торопясь в сыск, осталось немного — дожать подельника последнего нападения, чтобы выдал остальных, а приговор баронам вынесен давно. На пороге сердце екнуло, а душа будто сжалась, как будто что-то предчувствуя, отчего-то захотелось вернуться, но помедлив, он вышел и сел в карету.
— Трогай! — герцог стукнул в переднюю стенку кареты.
* * *
Я приехала в поместье глубоким вечером. Высаживаясь из кареты, усмехнулась: «У меня появляется привычка приезжать по ночам». На мой стук открыла Далиль, моя служанка, всплеснув руками: