Очнулась я уже на кровати в какой-то комнате. Темнело. Где нахожусь? Что это за дом, я ж ехала в карете? Голова чуть кружилась, но я пересилила небольшую слабость и приподнялась на локтях, чтобы оглядеться. В комнате было пыльно и неубрано. Она выглядела так, будто отсюда поспешно выезжали, кидая ненужное прямо под ноги. На большой кровати не было балдахина, только каркас, на стареньком матрасе нет простыни, а укрыта была пледом из кареты Орванна. Дамский столик из дорогой древесины, покосившийся из-за поломанной ножки, с тусклым зеркалом напоминал о былой роскоши. Окна без занавесок, на полу нет ковра. Скорее всего, этот дом заброшен.
Мои раздумья длились недолго, дверь, скрипнув, отворилась, и в комнату вошел барон. В его руках была тарелка с едой и стакан с какой-то жидкостью.
— Дорогая, Вы уже проснулись? Очень хорошо! Я Вам принес еды.
Внимательно уставилась на барона, совсем его не понимаю: у него ко мне и раньше была сексуальная тяга, но он был грубый со мной, а теперь приторно-сладкий. Зачем? Это не может быть только из-за его желания быть со мной, не верю!
— Орванн, с чего такие нежности? — Он пожал плечами, поставив принесенное на подоконник:
— Я просто пытаюсь быть любезным.
— Зачем? У меня связь с герцогом Арвиалем, я же уже говорила…
— Не полная, я тоже об этом говорил. — Я покачала головой:
— Связь завершилась, мы женились на днях, — солгала немного, но это почти правда, — просто поссорились на балу, и я уехала к друзьям, а оттуда захотела вернуться в свое поместье.
Странно, но барон, скрипнув зубами, сдержался:
— Лжешь. — Пожала плечами, ответила ему на «ты», как и он мне:
— Как хочешь, можешь не верить, только у нас ничего не может быть.
— Пока ты не беременна, связь незакончена.
— Орванн, связь закончена, я беременна.
Мужчина напрягся, сжимая кулаки, глаза почернели и сузились, дыхание стало рваным, гортанно вскрикнув, он с бешенством ударил кулаками в стену, раз, два, три. Я испуганно сжалась на кровати, подобрав ноги под себя, ругая свой длинный язык. Но, взглянув на мой испуганный вид, барон немного успокоился. Он, чуть вздрагивая, подошел ко мне, и, склонившись всем телом надо мной, опираясь руками о стену, сверля потемневшим взором, сказал: