Я уставилась на целителя, да мне вообще не интересно, кто там что продал и кем теперь является. Говорящий понял:
— Дело в том, что это пули из специально стекла, внутри которых яд. Попадая в тело, пуля лопается на множество мелких и острых осколков, которые не вытащить, а яд довершает свое дело. Я, другие целители и лекари боремся за жизнь графини, но исход предрешен. Яд, использованный в этих двух пулях, опасен тем, что его никак и ничем нельзя нейтрализовать. Он несколько лет назад уже встречался нам, когда мы ловили наемных убийц-отравителей, но тогда концентрация была в разы слабее. Теперь же те нейтрализаторы, которые мы использовали в прошлый раз, не действуют на яд, точнее, их действие очень слабое. К тому же у этого него появился неприятный эффект — организм не просто отравляется, а после достижения в крови определенной концентрации яда, все внутренние органы начинают разлагаться. — У меня от ужаса волосы зашевелились на голове. — Мы стараемся поддержать жизнь в графине, но Вы понимаете, что, когда некроз достигнет пика, графиня умрет.
Я плакала, без всхлипов, без криков и без всего, просто плакала, от внутренней боли, от злости на саму себя, от бессилия перед этим ядом. Всей душой проклинала баронов фон Лабор, которые решили играть нашими судьбами и жизнями, проклинала злодейку-судьбу за очередную подставу. Обидно, больно и горько. Откинулась на подушку, закрыв глаза, пытаясь собрать хаотичные мысли, но слезы лились и лились. Герцог встал и вышел, а думала, как мне жить, когда останусь одна, совсем одна.
Поспав некоторое время, проснулась и меня в оборот взяла медсестра: вначале напоила лекарствами, потом хорошо покормила, опять снадобья, закутала поплотнее и я опять уснула. Что удивительно, мне показалось, в мою палату кто-то заходил, даже коснулся руки и лба, хотя, может, я себе просто вообразила, ведь болею.
Проснулась на этот раз поздней ночью. Первая мысль — Лия, она одна и умирает. Теперь я знаю, где она лежит, пусть хоть недолго, но побуду с ней. С этими мыслями я слезла с кровати, замотавшись в халат, пошла к палате подруги. Коридор слабо освещался несколькими лампами, дежурных я не видела, поэтому спокойно зашла в нужную мне комнату.
Полумрак. На столе с кучей различных снадобий стоит огороженная от лица больной лампа, прикрученная, дающая слабый свет, в кресле дремала медсестра. Лия тяжело дышала, без сознания, что ли? Осторожно, чтобы не потревожить ее покой, коснулась ее руки, волос, а сердце вновь сжала боль, высекая слезы. Как же мне жить, Лия, если ты умрешь? Я вглядывалась в ее лицо, стараясь запомнить ту, которая одна из первых протянула мне руку помощи в этом страшном, жутком мире, стала мне близким человеком. Слезы то и дело застилали глаза, я их упорно вытирала.