Гроб подняли и понесли к открытым дверям Храма, и тогда я обернулась — позади меня стоял герцог Арвиаль, чуть дальше чета Арлийских, еще несколько людей, которых я не знала, но видела мельком в лазарете. Я собралась идти следом, но Арвиаль придержал меня за локоть и повел в ту дверку, через которую мы входили, в большой молельный зал, а оттуда на выход. У боковой стены Храма стоял катафалк, чуть дальше личная карета герцога Арвиаля, куда меня настоятельно вел герцог. Едва мы сели в карету, катафалк двинулся в долгий путь, следом и мы в карете герцога Арлийского, и еще пара карет, чьих, правда, не знаю.
Герцог открыл окно кареты, свежий ветер сразу же принялся играть занавесками окон. Я подняла глаза на герцога: он был одет в черную одежду, только краешек кипенно-белой рубашки отчетливо выделялся на черном фоне, черные волосы стянуты в хвост, шляпа, похожая на земной цилиндр, тоже черного цвета, лежала рядом на сиденье. Чуть откинулась на удобную спинку, и впервые нормально рассмотрела карету изнутри: обитая фиолетовым бархатом с черными кожаными сиденьями и спинками, она имела два больших окна, занавешенных занавесками в цвет обивки. Карета мягко покачивалась на рессорах, а не прыгала, несмотря на то, что ехали мы по булыжной мостовой. Очевидно, такой экипаж очень дорогой, но все равно надо будет приобрести, по таким дорогам передвигаться на большие расстояния да еще в плохом экипаже — это зверство над собой. Потом мысли перекинулись на графство — надеюсь, слуги подготовили могилу, и если этот урод, сводный братец Лии, вздумает только что-нибудь выкинуть, сама лично его закопаю, живьем, даже главного королевского карателя, который сейчас едет со мной, не побоюсь. Пристроившись поудобней, заснула от медленного покачивания кареты, сквозь сон почувствовала, что меня накрывают чем-то теплым, согрелась и еще заснула еще глубже.
Открыла глаза и не поняла сначала, где нахожусь, куда двигаюсь, только через несколько секунд осознала, что еду в карете, закутанная в теплый мужской плащ, и совершенно бессовестным образом практически лежу на герцоге, который тоже, к слову сказать, дремал. Который раз за день щеки опалил румянец стыда: вот засада, веду себя, как деревенщина, без стыда и совести, хотя, судя по Арвиалю, он ничего против этого не имеет. Отодвинулась от мужчины, размыкая кольцо его рук, еще не хватало, чтобы кто-нибудь увидел, и так скомпрометировала себя, поехав с ним в одной карете. Герцог проснулся и неожиданно потянулся, хрустнув позвоночником, смущенно улыбнувшись кончиками губ. Я отвела глаза и опустила голову: с ума сойти я с диким вожделением смотрю на мужчину и чуть не капаю слюной, а едва засыпаю, пытаюсь соединиться с ним. Это просто тихий ужас! Нам нельзя находиться не только в одном закрытом помещении, даже в одном доме, потому как обесчестен будет герцог, причем мной, а я об этом узнаю только утром! Протянула ему плащ и поправила вуаль: