Ненавижу! Ненавижу!!! Ненавижу…
Он мог обращаться со мной намного хуже.
Самый худший! Самый противный!
Но может я просто слишком устала и перестала себя контролировать?..
Чтоб тебя не было — вот чего сейчас больше всего желаю!
Нет, Гаад не вытирал об меня ноги… Ну, может, самую малость. Я ничему не желаю учиться, а только сбежать, далеко-далеко, там где меня не найдут ни родители, ни врачи, ни знакомые. Будь у меня хоть один друг там — я бы с радостью вернулась… сразу же… только там нет никого, к кому хотелось бы вернуться…
Ненавижу, ненавижу!!!
И лезвие ножа так заманчиво блестит…
Странно, он просыпается… Я же молча стою около него…
Открыл глаза… Смотрит на меня… Пока спокойно, видно, ещё не проснулся. Надо ударить первой, а то он осознает, чего так хочу и сам нанесёт удар… убьёт меня…
Часть 1.11
И пусть…
Самый злой и противный в этом мире!
Но он мне в душу не плевал…
Дрожь от ног пробежалась по телу, проскользнула в руку, впилась в пальцы… Те разжались — и нож упал… Звякнул обо что-то, глухо стукнул деревянной ручкой…
Последние мгновения жизни… Ни в своём мире, ни в этом я так ничего значимого и не сделала! И ладно: пусть это будет моей местью обоим мирам… пусть…
Мне стал противен его взгляд — и развернулась к нему спиной… Все били меня в спину — и родные, и чужие…
Теперь мне почему-то всё равно… боли больше нет… Я лечу… А может, это мир куда-то летит…
Кто-то вскрикнул… пол холодный… и такое тёплое небытие… такое спокойное…
Светлая просторная комната с красивой тёмной мебелью. За большим столом сидит мальчуган, светловолосый, голубоглазый, красивый как ангел. Скрип двери, в комнату заходит пожилой слуга, кланяется с почтением:
— Ваша светлость, пожалуйте на обед.
Мальчик захлопывает книгу, бросает её через стол, в книжный шкаф. Она не долетает, падает на пол. Мнутся страницы, отрываются от корешка. Старик молча поднимает книгу, бережно отряхивает и ставит на место. Ворчит себе под нос:
— А кто-то старался, писал начисто.
— Заткнись, старый хрен! — злобно ворчит юнец и выходит в коридор, так хлопнув дверью, что слуга вздрагивает.
Хозяйский сын спускается по огромной белой лестнице с резными перилами. И чинно, с постной физиономией вплывает в обеденный зал. С четверть роскошного помещения занимает огромный овальный стол из темного, почти чёрного дерева. Мать и отец сидят с разных концов, настолько далеко, насколько позволяет длина стола. Сын садится посередине, ворчит на одну из служанок, нерасторопно раскладывающую перед ним тарелки. В комнате было тепло, но атмосфера царила холодная. Когда заговорил хозяин, она стала ледяной: